Вы
думаете, книжные обозреватели существуют для того, чтобы рассказывать нам об изданиях-новинках?
Даже я не так наивна. Конечно, все наоборот: новые книжки выходят для того, чтобы
дать этим самым обозревателям возможность поведать миру о себе. Критикам, исполненным
чувства собственного достоинства, но перед книгой трепещущим, такой подход свойственен
в меньшей степени. Зато критикам, для которых чтение - нечто из ряда спортивных упражнений,
которые "берут" книгу как высоту, не терпится похвастаться своими достижениями. "Лот",
честно признаюсь, я одолел только со второй попытки, - сообщает о своих успехах
в пок!
орении романа
Томаса Пинчона "Выкрикивается лот 49" (СПб.: Симпозиум) обозреватель "Афиши"
Лев Данилкин. - Вы тоже не думайте, что Пинчона читать легко; на него где сядешь,
там и слезешь". Писателя Лев нашел "не то что плохим - занудным каким-то",
роман его - "перенасыщенным намеками, цитатами, вставными текстами и прочими постмодернистскими
элементами". Последняя характеристика мне очень помогла. Читая тексты Льва, гадала:
к чему такая перенасыщенность намеками, цитатами, вставными текстами? Оказалось,
все это неспроста. Оказалось, все это постмодернизм.
Из рецензии Льва на роман Малькольма Брэдбери "Профессор Криминале" (М.: Иностранная
литература) можно узнать, как выглядит и как ведет себя Лев в обыденной жизни: "Еще
в 95-м, когда я впервые прочел "Криминале", меня терзали смутные сомнения - не обо
мне ли это". Рецензия на "Остаток дня" Кадзуо Исигуро (М.: Иностранная литература)
дополняет образ Льва необыкновенной выносливостью и умением "совершать шерлокхолмсовские
умозаключения" - без них он не преодолел бы этот "300-страничный бубнеж".
О склонности Льва к языковым играм и стилизациям - хоть не забывает Лев и об умных
мыслях - ярко свидетельствует рецензия на книгу Владислава Отрошенко "Персона вне достоверности" (СПб.: Лимбус
Пресс): "В Москве и западнее взяли моду называть Отрошенку русским Борхесом. Тю!
По переводам ничего не поймут макаронники. Им щекочет ноздри фольклорный дух; не
только в нем дело. Главное событие в о!
трошенковской прозе, главный сюжет ее - сложный маневр, изменяющий контуры отечественной
словесности, сдвиг ее в сторону Гоголя". В общем, еще парочка обзоров в "Афише"
- и нам откроется вся человеческая подноготная Льва Данилкина.
Увы, узнать что-то о критике Александре Агееве из его опубликованной в субботнем
номере "Времени MN" статьи "Песнь о квалификации", посвященной новому роману Анатолия Азольского
"про разведчиков" "Монахи" ("Новый мир", 2000, #6), удастся едва ли. Разве только то,
что критик Агеев - человек за судьбы отечественной словесности переживающий, а потому
искренне жалеющий "хорошего мастера" Азольского, создавшего "этакий метафизический
кич на уровне "Звездных войн". "Что же поделаешь, - сетует критик Агеев,
- нельзя пока еще написать жанрово строгий "производственный роман" про "советских
разведчиков". Вот и приходится букеровскому лауреату Азольскому "объяснять
необъяснимое и совмещать несовместимое".
Тот же номер "Времени MN" посвятил целую страницу поэту Вере Павловой. Серьезное интервью у Веры -
а там еще и стихи, и проза, и картинки - взял Игорь Шевелев, во вступлении к разговору
сформулировавший: "Именно стихи дают возможность услышать внутренний голос человека,
который на самом деле есть голос каждого из нас, но иногда нам самим не слышный".
Относясь к Вере как к своему озвученному внутреннему голосу, романтический Шевелев
немедленно принялся опрашивать ее по проблемам жизни и смерти, однако сподобился
лишь одного существенного откровения: оказывается, иногда у нас возникает "иллюзия,
что и человеку это все - о чем речь в стихах - дано. Что это кочка на болоте, на
которую ставишь ногу - и она не проваливается". Беседа рекламирует грядущий выход
в свет новых Вериных книг, которые издатель Захаров намеревается сделать "бестселлерами
так же быстро, как детективы Б.Акунина". По!
чему бы, в самом деле, и нет.