Русский Журнал. Круг чтения
http://russ.ru/krug
----------------------------------------------------------------------------
Все дискуссии "Круга чтения" http://russ.ru/forums/msg/936/936.html
Список рубрик РЖ http://russ.ru/journal/archives
Поиск по РЖ http://russ.ru/search
----------------------------------------------------------------------------
Книга на завтра
http://russ.ru/krug/kniga/current.htm
Маргарита Мерлина
Потайная лазейка: памяти детства
Биньямин Вилкомирский. Фрагменты. Воспоминания военного детства. Перевод с
немецкого (на английский) Кэрол Браун Джэйнвэй. Schocken Books, New York,
1996. ISBN 0-8052-4139-6.
" - Профессия? - Музыкант. - Место рождения? - Латвия, Рига. - Год
рождения? - 42-ой...
Я представляю себе режиссера (очки, бесстрастие, камера), задающего вопросы
этому излишне нервному человеку с покатой осанкой, совсем недавно с
достоинством ездящему по всему миру, рассказывая о своем детстве, а теперь
прячущемуся, ставшему еще более издерганным, изломанным, нервным, дрожащим
над калейдоскопными осколками своей придуманной памяти, осмеянным теми же
самыми людьми, недавно считающими его героем, символом, оплотом
исторической правды, а теперь заклеймившими его - не имеющего клейма-номера
концлагерей на руке - дураком, паяцем, лгуном.
Книга Биньямина Вилкомирского "Фрагменты, или Воспоминания военного
детства" начинается с языка.
"У меня не было материнского языка, говорит Вилкомирский. Не было у меня и
отцовского. Речь, которую я слышал, была вавилонско-бабелевской смесью
идиша, немецкого, польского. Я говорил на языке концлагерей. На языке
затерянного в осмыслении мира ребенка, страшащегося окружающих его
Блестящих Пуговиц, Белых Передников, Толстых Икр, Солдатских Ботинок,
Мундиров".
У детства Биньямина нет строгой поступи выстроенных по линейке времени
дней, ибо память его - это фрагменты, многоразовая лазейка в угрожающее
крючковатыми свастиками на белых повязках военное детство, в нейронные
катакомбы кошмаров, напоминающие одновременно и температурно-обморочный
колодец из "Детства Темы" Гарина-Михайловского, и черно-белое детство Ивана
из одноименного фильма Тарковского.
Обложка у "Фрагментов" угольно-черная, под нею белеют листы. Вот "мужчина",
к которому в дом приходят Мундиры. Они вытаскивают мужчину на улицу и
бронетранспортером размазывают его по стене. Маленький Биньямин в ужасе
привалился к стене, тут же, рядом: "Я только увидел, что что-то черное
разом хлынуло из его шеи".
Большой, "взрослый" Биньямин фокусирует память: "вероятно, тот "мужчина"
был моим отцом, а Мундиры - латышскими полицаями". Нестойкое, слабое
("мужчина, какой-то мужчина"), а затем приструненное причинно-следственным
смыслом родственно-исторически-этнографических связей ("40-е", "отец",
"Латвия", "полицаи") воспоминание обрывается, и следующий "фрагмент"
приводит Биньямина в Майданек...
Маленький Биньямин спрашивает себя, хорошо ли он делает, когда залезает на
гору трупов, для того чтобы перелезть через забор и убежать. Биньямин
наблюдает за вздувшимся шевелящимся животом спящей женщины и решает, что,
наверно, из чрева должен появиться младенец... как вдруг из рваной раны
живота вырывается с мерзким хлюпом огромная кровавая крыса. После окончания
войны взрослый Биньямин присутствует при рождении своего первенца, как
вдруг обманное двойное дно "настоящего" проваливается и, чувствуя рвотный
позыв, он бежит из родильни.
В концлагере Биньямин видит младенцев, у которых уже "прорезались зубики" -
а на следующий день замечает, что кончики пальцев у младенцев черные, и
чуть пониже черноты видна белоснежная кость. "Они так измерзлись, что не
чувствовали боли, когда обгладывали свои пальцы. Теперь им уже все равно,
они мертвы", - объясняет Биньямину мальчик Янкл. В следующем "фрагменте"
Биньямин опять встречает Янкла, который научил его "для тепла обматывать
ноги тряпками и растягивать еду на целый день", стоящего навытяжку перед
немцем. В растерянности Биньямин замечает, как Янкл вдруг падает лицом в
болотную жижу и на поверхности не появляется ни одного пузырька.
"Этого не было", - утверждает группа людей, известная по учебникам истории
как "Holocaust-deniers". "Холокост - это fiction, фикция, выдумки", -
заявляют они.
Последний фильм блестящего режиссера Эррола Морриса, в этом году попавшего
в почетный "2000 список музея Уитни", повествует о человеке,
разрабатывающем электрические стулья и полирующем механизм объявленной
смерти. Этот человек, на время отвлекшись от изучения фотографий
электрических жертв, едет в Аушвиц (где, в соответствии с "Фрагментами",
был и маленький Биньямин) и берет на экспертизу пепел из газовых камер,
утверждая, что этот пепел - не что иное, как ложь. "Евреи во время войны
жили безбедно", - оживленно доказывает он дулу камеры Эррола Морриса,
доверчиво выставляя напоказ свою изобретательную наивную душу.
"Холокост был, - говорит Вилкомирский, объезжая весь мир со своей книгой,
выведенный на белый свет софитами славы из черноты своей распоясанной
памяти. - И когда меня вывезли из Германии и усыновили в Швейцарии и я
увидел праздничных женщин в маленьких шляпках - море маленьких шляпок - я
знал, что все это показное прикрытие, ложь. Я не верил своим глазам, смотря
документальные фильмы с танками с белой звездой, с богатырями-солдатами,
въезжающими в концлагеря. Ничего такого для меня не было. Просто вдруг
однажды я вышел из концлагеря и пошел. Мне никто не сказал, что война
окончена. Для меня Холокост и война все еще длятся. Я не знаю как, но я
пропустил свое освобождение, я пропустил свой "либерэйшн".
* * *
И вот выясняется, что настоящее имя автора мемуаров - Бруно Доессеккер, и
родился он не в 42-м, а чуть позже, тем самым - а именно годом своего
рождения вкупе с солнечной фотографией в младенчестве в необозначенном
швейцарском саду - устраняя свой шанс на получение геройского военного
детства. И он не латвийский еврей, а самый настоящий швейцарский ребенок,
зачатый, как сказали бы в старинных романах, в грехе и усыновленный
бездетной богатой семьей, и кровный отец его - тот самый, раздавленный
бронетранспортером - никогда не был в Латвии и до сих пор жив. Оказывается,
то, что швейцарский музыкант Вилкомирский говорит о себе и войне
(воспоминания вылупились из омертвевшего кокона памяти после настойчивых
бесед с терапевтом), хотя и совпадает с очертаниями литературного текста и
герметичным страхом газовых камер, все же идет вразрез с хронологической
правдой, и поэтому книга "Фрагменты", переведенная на двенадцать языков и
удостоенная нескольких премий, написанная простыми слова!
ми, возведенными до крайней степени их точного смысла - в ноябре 1999 года
изымается из американских магазинов издательством Schocken Books.
И вот документальная хроника превратилась в fiction, история - в часто
сопутствующую ей тень присвоенных чужих воспоминаний и чувств, а чуть ли не
литературный шедевр - в заурядное повествование лгуна.
----------------------------------------------------------------------------
Дискуссии рубрики "Круг чтения":
Творчество Виктора Пелевина
Эпидемия помешательства
Чей это портрет?
http://russ.ru/forums/msg/936/936.html
Книга на завтра http://russ.ru/krug/kniga/current.htm
Выбор Пушкина http://russ.ru/krug/vybor.htm
Чтение без разбору http://russ.ru/krug/razbor.htm
Новости электронных библиотек http://russ.ru/biblio
Авторы Русского Журнала. Досье http://russ.ru/journal/dosie
Гуманитарные ресурсы России http://russ.ru/info
----------------------------------------------------------------------------
Вы можете написать отзыв на каждую публикацию РЖ на сервере http://russ.ru
или высказать свое мнение о журнале в целом в "Книге отзывов"
http://russ.ru/forums/msg/945/945.html
----------------------------------------------------------------------------
(с) Русский Журнал. Перепечатка только по согласованию с редакцией.
Подписывайтесь на регулярное получение материалов
Русского Журнала по e-mail: http://russ.ru/subscribe/
Russian Journal mailto:russ@russ.ru http://russ.ru/