К выходу на российские экраны новой авторской версии дебютного фильма братьев
Коэнов "Просто кровь"
Нулевая точка есть у любой оси координат. Точка отсчета независимого
кино последних пятнадцати лет долгое время была скрыта от глаз российского зрителя.
Теперь пелена упадет с его глаз. Первый фильм родоначальников американского "параллельного"
кино, братьев Джоэла и Итана Коэнов, выходит в новой авторской версии на экраны кинотеатров.
Изменения, внесенные в картину 15 лет спустя, носят не принципиальный характер.
Чуть-чуть изменен аляповатый монтаж, собственного изготовления братьев, тогда начинающих
радикалов, ныне - классиков. Чуть-чуть поменялся саундтрек. Звук, понятное дело,
переписан в "долби". Пожалуй, вот и все. Нет, еще одно, самое важное: перед началом
титров на экране на несколько минут появляется некий условный пожилой персонаж, добродушно
повествующий из своего кресла-качалки об истории "выдающегося фильма". Вот в чем
штука: не только необходимое обозначение дистанции между юными экспериментаторами
и умудренными каннскими лауреатами, но и указатель вектора. "Просто кровь" - историческая
веха, стартовая точка; то, с чего все начиналось.
А, собственно, начиналось что?
Например, карьера самых разносторонних и ярких талантов кинематографической Америки
последних двух десятилетий. Нет, в самом деле, есть те, кто предпочитает Дэвида Линча
или Джима Джармуша, но оба "культовых" режиссера так и не смогли в своих фильмах
добиться идеального баланса между бескомпромиссностью подлинного художника и соблюдением
интересов зрителя. А Коэны поняли раз и навсегда: зрителю должно быть смешно, страшно
и интересно. А одурачить его при всем при том нетрудно. Постигнув эту истину, братья
приступили к делу.
"Просто кровь" соответствует своему названию. История, в общем, тривиальна. Адюльтер,
ревнивый муж, циничный частный сыщик, ряд недоразумений; в какой-то момент она неизбежно
проливается - просто кровь. Просто смерть случается без залихватского блеска боевиков,
кошмарных брызг фильмов-ужасов, трагического надрыва голливудских и европейских драм.
Немного в духе французской "новой волны", если хоть какие-то аналогии уместны. История
сама по себе не важна. Как, кстати, и вполне банальные персонажи, не отличающиеся
сколь-нибудь яркой индивидуальностью. Абсолютным открытием стал угол зрения, способ
видеть мир именно так. Пространство должно быть условным: Техас ("где жизнь не дает
гарантий"), как и Россия ("где поплачешь, и все тебя будут жалеть"), остается пустым
звуком, формой без подобия содержания. Как указание на место действия функционируют
лишь пародийные ковбойские ботинки и широкополая шляпа, принадлежащие самым неуклюжим
героям фильма.
Важна и стилистика. Ее главное свойство - скупость. Диалогов мало, каждое слово
в них отточено до предела, чтобы казаться естественным, но не быть лишним (здесь
и опровержение расхожего мнения о Коэнах, как о мастерах слова в ущерб изображению;
там, где этого требует стиль, - в "Большом Лебовском", к примеру, - их герои треплются
напропалую, в иных случаях - молчат). Проста и картинка (и тем важнее ее сбалансированность,
композиция, соотношения неброских цветов, света и тьмы), в которой происходит большая
часть сцен фильма. Здесь и проявляются ярче всего те "ложные рифмы", элементы классической
комедии положений (только черной), которые позже станут визитной карточкой жанра.
Герои - простые, в основе своей неплохие парни - попадают в антураж "жестокого романса",
криминальной драмы, обязанной иметь кровавую развязку. И ничего у этих бедолаг не
выходит: ни убить, ни умереть, ни похоронить толком... И смех и грех; и смех все
же - в первую очередь.
Персонажи тривиальны, зато актеры не случайны: Джон Гетц,
сыгравший бармена Рэя, в кино работал мало - зато именно он снялся в одной из главных
ролей в культовом фильме ужасов Дэвида Кроненберга "Муха", а также его продолжении;
эксперимент Коэнов по совмещению арт-хауз-идеи с жанровым кино (триллер) был закреплен
в массовом сознании два года спустя именно в пугалке канадского интеллектуала. Дэн
Хедайа - незадачливый соперник Рэя, владелец бара Марти - сыграл после "Просто крови"
в ряде знаковых картин, среди которых "Подозреваемые лица" Брайана Зингера (и вновь,
изысканное содержание в форме мафиозного боевика), "Умереть во имя" Гаса Ван Сента;
из последних его работ - постмодерновая сказочка "Жизнь хуже обычной" Дэнни Бойла,
автора "Trainspotting", а также "Чуж!
ой-4", превративший в поле для цитатных игр даже знаменитую инопланетную серию.
Снимался Хедайа и в "Семейке Адамс", одновременно детской страшилке и остроумной
пародии на американский образ мышления. Знакомая стилистика, не правда ли? Не говоря
уже о том, что режиссер "Семейки" Барри Зонненфельд был оператором в "Просто крови",
а в своем последнем фильме "Дикий, дикий Уэст" задействовал в числе прочих М. Эммета
Уолша, детектива Визера из коэновского дебюта. А тот после "Крови" засветился во
втором фильме братьев, "Воспитывая Аризону", а потом еще в одном пародийном "ужасе",
"Зубастиках". Стоит сказать и о главной удаче Коэнов - главной героине, невинной
и отрешенной Фрэнсис МакДорманд (Эбби), которая позже не только стала женой Джоэла,
но и перевернула представления о женщине в американском кино, получив заслуженного
Оскара за роль отмороженной беременной полицейской в "Фарго" тех же Коэнов. Так,
между делом, братья заложили империю независимого кино.
Однако прежде всего они дали рождение самим себе. И тем самым раз и навсегда установили
место независимого режиссера в Америке и - шире - в современной киноиндустрии. Необходимая
уступка лежит в области жанра (с тех пор Линч, Джармуш, Хартли и Ван Сент снимают
не просто фильмы, а "триллеры", "мелодрамы", "фильмы ужасов", "вестерны"...), к которому
художник может отнестись с той или иной определенной им самим степенью серьезности.
В этом и проявляется пресловутая независимость. Оппозиция "серьезный-несерьезный"
- основной нерв всей фильмографии Коэнов. После нарочитого "серьезничанья" "Просто
крови" (немедленно воспринятого публикой в качестве особо циничного издевательства),
исследования на тему смерти, братья бросились в иную крайность - предельный идиотизм
комедийной фантазии на тему рождения и жизни ("Воспитывая Аризону", 1987). Затем,
к удивлению вконец обескураженных зрителей, снова игра всерьез - мафиозная сага,
собравшая все штампы Брайана де Пальмы и Фрэнсиса Форд!
а Копполы, "Перевал Миллера" (1990), год спустя после которой - каннский триумф,
"Бартон Финк". Это главный фильм Коэнов: начатый как серьезная драма из жизни провинциального
драматурга, по ходу сюжета он превращается в кафкиански абсурдный водоворот событий,
гротескность которых рельефнее оттеняет ужас происходящего. Хохот публики в финале
трансформируется в жалобные и недоуменные всхлипы. Экзистенциальная значимость истории
начинающего сценариста, вынужденного работать над фильмом "про борцов", подтверждается
выходом в метафизический астрал, на границу жизни и смерти, в финальных кадрах. Так
Коэны показали, что смеются и плачут над самими собой.
Та
же закономерность наблюдалась и в остальных фильмах братьев. "Зиц-председатель",
или "Подручный Хадсакера", явил собой стилизованную рождественскую сказку с призраками,
а также втоптал в грязь псевдожанр "фильмов о большом бизнесе" ("Фирма" и т.д.).
"Фарго" - возвращение к стилистике "Просто крови" (единственное и намеренное жанровое
повторение Коэнов) - доказал провидческий талант Джоэла и Итана; теперь, после Тарантино
и Линча, такой фильм мог получить семь номинаций на Оскара, чему не помешал каннский
приз за режиссуру. Одуряюще смешной "Большой Лебовский" был в то же время и печальным,
ностальгическим анализом нового "потерянного поколения" - шестидесятников. В последнем
опусе, "Где ты, брат мой" (название - без лишних комментариев), игре на тему "мюзикла"
и сюжет "Одиссеи", Коэ!
ны окончательно присвоили себе статус Гомеров - абсолютных художников, властителей
жанров и стилей. Канонизация прошла успешно.
И напоследок - о самом главном. Еще до "Просто крови" начали свои карьеры другие
независимые режиссеры, но клапан кислорода для них открыли именно Коэны. До "Просто
крови" Линч мог экспериментировать с зазеркальными призраками "Головы-ластика", уэллсовским
сентиментализмом в "Человеке-слоне" или фантастической эпикой в "Дюне" - но только
после он мог снять "Синий бархат", "Дикие сердцем" и "Твин Пикс". "Отпуск без конца"
и "Страннее, чем рай" Джармуша могли появиться до "Просто крови", "Таинственный поезд"
и "Мертвец" - только после.
Коэны построили в своем дебюте целый мир, в котором поселились герои американского
независимого кино. Предсказано все, вплоть до мелочей: вентилятор как образ ада и
близкой смерти (см. "Твин Пикс"), ковбойские прибамбасы как признак беззащитности
персонажа (см. "Дикие сердцем" и "Мертвец"), переговорное устройство как знак извечной
дистанции между одним человеком и другим (см. "Криминальное чтиво" и "Шоссе в никуда"),
невозможность спрятать труп и скрыть смерть ("Умереть во имя" и британская, но американская
по духу "Неглубокая могила"), - перечислять можно до бесконечности.
Братья
не только создали вселенную, но и населили ее первыми обитателями. Герои "Просто
крови", как говорилось выше, не особо умны или круты. Это просто люди, не лучше и
не хуже других, вынужденные участвовать в странном спектакле. Дистанция между авторской
интонацией и диктатом жанра становится явной именно здесь: в трогательном и безнадежном
стремлении персонажей вести себя естественно в неестественных обстоятельствах. Сюжет
интригует и смешит нас, герои заставляют сопереживать даже самым нелепым его поворотам.
Кстати, в частности, этому же качеству обязаны своим обаянием в остальном холодные
и выверенные фильмы еще одного ученика Коэнов, Квентина Тарантино. Замочив нескольких
ребят, Винсент Вега (Траволта) искренне возмущается!
тому, то какой-то мерзавец поцарапал его новенькую машину гвоздем. И сами киллеры
превращаются перед лицом высшего порядка в образе мистера Вулфа в провинившихся школьников.
Потому что в жилах каждого из них течет та самая, проливаемая киношниками без сожаления
десятками литров, кровь.
Хлебцы, выскочившие из тостера, или неудачный поворот машины - случайный выстрел,
еще одна нелепая смерть. Братья милосерднее Тарантино: спотыкаясь о брошенный револьвер,
бармен Рэй "стреляет", ни в кого не попадая. Однако гибель всех участников трагедии
(комедии?) предопределена. Кровь - та самая нулевая точка в каждой истории, тот не
разлагаемый на более мелкие частицы изначальный элемент, из которого и получается
кино. Кровь - символ ненатуральности любого фильма и уязвимости любого человека -
героя этого фильма, его постановщика или зрителя. Кровь - первый и последний, главный
элемент. Простая кровь, вновь изобретенная братьями Коэнами.