Вчера я пережила потрясение, каковых не было со мною уже
давно - потрясение от силы искусства. Я ходила смотреть только что открывшийся на
Бродвее мюзикл "Аида". Я не знаю, что со мной произошло и как, но я рыдала еще час
после его окончания - причем чисто от счастья по поводу того, каким великим, оказывается,
бывает, или еще бывает, искусство.
С тех пор, как было решено, что мы переезжаем из Нью-Йорка, я стала усиленно интересоваться
премьерами и прочей нью-йоркской ерундой, к которой рядовые нью-йоркцы обычно равнодушны,
ибо Бродвей считается презренно-туристическим местом. Однако было бы глупо прожить
здесь почти 4 года и не увидеть ничего, так что теперь я даже купила два билета на
"Cats", которых закрывают этим летом, чтобы хоть ребенку продемонстрировать, кто
такой Эндрью Ллойд Веббер. До этого я в основном посещала только детские мероприятия
(как "Beauty and the Beast" или "Lion King"). А тут, узнав, что Элтон Джон написал
взрослый мюзикл и услышав три строчки в рекламе по радио в машине, я в натуре бросилась
покупать билет - тем более что, как ни удивительно, они продаются свободно (а не
как на "Lion King", куда мы смогли попасть только на третий год после открытия).
Я вообще в последние год-два стала фанатом Элтона Джона, и Тим Райс к тому же
мне известен в первую очередь как автор текстов "Jesus Christ Superstar", которые
я очень уважаю. Но надо сказать, что к искусству я отношусь в основном спокойно и
совершенно не ожидала потрясения, которое меня постигло.
Во-первых, когда мы говорим "мюзикл", мы подразумеваем легкий, шутливый жанр.
Поэтому мюзикл "Титаник", который я, кстати, тоже видела, был по определению бредом,
поскольку если герои мюзикла и имеют драматические проблемы, то в лучшем случае они
носят сверхъестественный характер (как "Phantom of the Opera"), или нам дают понять,
что это сделано в шутку. (Как "Jesus Christ Superstar" - который я, впрочем, никогда
не видела на сцене, увы. Тем более что библейский сюжет традиционно, несмотря на
распятие, не воспринимается трагически благодаря знанию христиан о том, что Иисус
впоследствии воскрес и вообще все так и было задумано).
На самом деле не было прежде такого понятия, как мюзикл-трагедия или, более точно,
хорошая в театральном смысле трагедия, сделанная как мюзикл. Видимо, такое произведение
должно называться оперой (я не знаток опер, но полагаю, что есть какая-то классическая
опера про Аиду - то ли Верди, то ли кого-то в этом роде), однако если бы его назвали
оперой, почти никто не пошел бы его смотреть в Нью-Йорке кроме театрофилов, тем более
- что такое опера, написанная Элтоном Джоном? Я сидела в ложе прямо над сценой и
оркестром, и мне было видно, что большинство музыкантов играют на электрических инструментах,
как в рок-группе - басах, барабанах и проч. - только сидят они рядами, как в оркестре,
и дирижер стоит с бабочкой и палочкой - очень смешно. (К сожалению, поэтому и актеры
поют с микрофонным усилением, но иначе ничего не было бы слышно).
Проблема с мюзиклом и опереттой, однако, всю жизнь была в том, что даже если драматический
сюжет лежал в основе, участники вели себя так кажущеся-легкомысленно, что казалось,
что если эти проблемы у них и есть, они им в общем нипочем или они над ними смеются.
Кроме того, когда мы говорим о сюжете античных или в данном случае древнеегипетских
времен или вообще очень известном сюжете, например как "Гамлет", люди приходят уже
зная в общем, что произойдет, - ну, например, нельзя всерьез переживать за героев
Гамлета, так как мы все знаем, что они все умрут, знаем точно как, и если нас это
и трогает, в глубине души мы все давно разрешили эту проблему и больше она нас не
мучает. Поэтому когда люди идут смотреть это, они идут смотреть интерпретацию, и
изобретения постановщиков - главный предмет интереса. Как в Гамлете на Таганке с
Высоцким. (Кстати, я знаю, что какие-то парни в Нью-Йорке поставили Гамлета в стиле
хип-хоп - хотела пойти посмотреть, но так и не дошла).
А я, грешна, не знала, в общем, мифа об Аиде, не знала, что там происходит и чем
кончается. Ну когда-то, может, знала, но давно забыла. И поэтому я была способна
воспринимать спектакль в чистом виде - то есть переживать еще и за сюжет. (Кстати,
теперь я сознаю, какое великое дело - понимать английский язык. Может быть, три года
назад, когда я, скорее всего, ничего бы не понимала, он бы меня так не тронул.)
Я думаю, что каждое поколение задает себе вопросы - и люди ХХ века всегда в глубине
души верили, что более великим искусство стать не может и нового уровня для него
нет, то есть может что-то новое и будет, но не в искусстве. Потому что мы считали
и верили в глубине души, что не будет мюзиклов после Уэббера, скрипачей после Менухина,
поэтов после Бродского и рок-групп после "Битлз" и "Пинк Флойд". И, видимо, этих
ваших опер после какого-нибудь Верди, о котором я ничего не знаю, ну и так далее,
и балерунов после Нуриева какого-нибудь et cetera. Если пытаться осмыслить это логически,
после постмодернизма может быть уже только глупость - цитаты из цитат из цитат и
насмехательство над ними всеми, или Алена Апина.
Теперь я начинаю понимать, как это происходит. Потому что то, что я видела, это
новый жанр и симбиоз жанров, до которого ничего такого не было. Это сделано после
оперы, после мюзикла и после традиционной театральной драмы - с идеальным балансом
эмоций, адекватного поведения, песен и танцев. И, в общем-то, очень печальным, трагическим,
но и не совсем трагическим концом, который так не шел этим молодым и красивым людям.
Вопреки классической трагедии, где актер выходит на сцену, всем своим видом показывая,
что готов умереть, и классическому мюзиклу, где актер как машина показывает, что
готов умереть хоть сотню раз и ему на это наплевать, здесь мы видим хороших драматических
актеров, которые одни и только одни могут играть свою роль в этой постановке (а не
как в мюзикле, где они заменимы все на 100 процентов). Каждое движение брови или
жест что-то значит. Кроме того, что они поют и танцуют, они в первую очередь играют
спектакль. Доля юмора, которая у них есть, адекватна доле юмора людей, которых они
играют, которые могут быть ярки и остроумны от рождения, но которым что-то смешно,
а что-то вовсе не очень, и печальный конец, который постигает их (ведь в реальной
жизни очень мало кто готовится к печальному концу сознательно), в общем принимается
ими адекватно, без знания того, что это было им предназначено - они устали и не уверены,
что хотят больше жить в этом мире, и боятся смерти тем не м!
енее. Тем более что, как я понимаю, у Аиды и этого египетского парня разная религиозная
платформа, и оба они, по крайней мере он, не очень-то религиозны или, по крайней
мере, не думали об этом всерьез - и они в последнем разговоре как бы неуверенно говорят,
что, мол, ну а вот помнишь, нам всегда говорили про загробный мир, кто знает, может
он и правда существует, и если да, то уж там нам будет лучше, чем тут, мол.
При этом они говорят на осовремененном языке и спектакль инкорпорирует какое-то
количество современных реалий - в этом смысле это модернистская вещь, но это сделано
ровно настолько, чтобы понятным нам языком нарисовать портреты этих людей, я имею
в виду психологические портреты - объяснить, каковы они внутри.
Бродвей Уэббера остался в прошлом, так же как и Бродвей Сондхейма ранее. И, не
рискуя замахнуться на академический жанр, скажу, что думаю, классическая опера тоже
позади. ЭТО теперь классический жанр серьезного искусства.