Отправляет email-рассылки с помощью сервиса Sendsay

RSS-канал «Memoriosus»

Memoriosus - LiveJournal.com

memoriosus

Обработано роботом:
2024-05-28 13:23:40
Пополнены новости:
2024-05-27 11:54:19

Доступ к архиву новостей RSS-канала возможен только после подписки.

Как подписчик, вы получите в своё распоряжение бесплатный веб-агрегатор новостей доступный с любого компьютера в котором сможете просматривать и группировать каналы на свой вкус. А, так же, указывать какие из каналов вы захотите читать на вебе, а какие получать по электронной почте.

   

Подписаться на другой RSS-канал, зная только его адрес или адрес сайта.

Код формы подписки на этот канал для вашего сайта:

Форма для любого другого канала

Последние новости

Памяти Самуила Лурье
2015-08-10 11:30 gasan
IMG_0016Некролог в "Новом времени".
Снимок - последний раз в Сахаровском университете, Замок Шнай, 2008:

100 лет Давиду Соломоновичу Менделевичу
2013-06-05 00:41 gasan
исполнилось в ноябре 2012!

Увы, памяти больше нет. Но радуется жизни в одном из домов для стариков в Израиле.
А 12 лет назад я сделал о нем вот эту передачу.
Была и первая часть, но здесь - только текст. 

не забыть - открыта до июня 2013
2013-04-19 19:44 preved

Международное общество "Мемориал"

25 апреля в 18:00

приглашает на открытие выставки

"Папины письма"

Выставка основана на письмах  из сталинских лагерей репрессированных родителей своим детям. Из экспозиции вы узнаете, как оторванные от семьи заключенные через письма, рисунки, поделки, придуманные рассказы, сказки  пытались поддерживать связь с детьми, влиять на них, воспитывать, передавая свою любовь и заботу.  
Заключенный Соловецкого лагеря особого назначения профессор Алексей Феодосьевич Вангенгейм, организатор  и первый руководитель единой гидрометеорологической службы СССР, письма к дочери превращал и  в гербарий  растущих на острове растений, и в учебник арифметики.
Заключенный Дмитлага  профессор Гавриил Осипович Гордон, учёный секретарь Института научной педагогики, прислал своим детям две тетрадки - своего рода трактат по всемирной истории и философии.  
Заключенный Сиблага Владимир Владимирович Левитский, председатель филателистического общества в Курске, сочинял для сына этнографические очерки, сопровождая письма рисованными марками.
Все они надеялись на встречу с детьми. Надежды не сбылись - никто из них из лагерей не вернулся.
Но  "дистанционное воспитание" не прошло бесследно. Дети продолжили увлечения отцов, став учеными, педагогами, исследователями, филателистами.

ЖДЕМ ВАС 25 апреля в 18 часов
ПО АДРЕСУ:
г. Москва, Каретный ряд, 5/10
Выставка продлится до 25 июня 2013 г.

тел./ факс: 7 967 271 41 71

e-mail: ostrovskaya@memo.ru

1932 - 1991
2012-07-18 20:36 gasan


Парадокс: часто по непонятным причинам вдруг прерываются отношения с очень близкими по духу, вообще по-всякому близкими людьми – сначала на месяц, потом на полгода, на год и на годы. Ничего не произошло, не было никаких взаимных обид, ничего. Мало того, ты думаешь об этих близких людях, и даже иногда ведешь с ними внутренний диалог. Но все это виртуально. Кажется – ну вот возьми и позвони хотя бы. Но откладываешь, потом снова откладываешь.
Одновременно с этим происходит и другое. С теми, кто как раз давно ушел и кому ты позвонить уже не можешь. Иногда это чувство, что тебе дозарезу нужно бы с этим человеком созвониться-поговорить, такое, будто ты и в самом деле можешь это сделать. Изредка это желание утоляется во сне. Но сон такой застает все же врасплох, и как раз во сне не успеваешь сказать то, что очень хотелось сказать, и никогда не успеваешь задать заготовленный вопрос.
Частичный выход из положения я нашел вот прямо сейчас. Мне показалось, что для людей, которых мне страшно не хватает, можно заготовить истории, которые они бы с удовольствием послушали. Есть такие, совсем ничтожные, как правило, истории, иногда – это просто отчет о вкусовых ощущениях.
Например, моя мама, которой сегодня исполнилось бы 80 лет, не дожила даже до 60. После смерти мамы мы жили на севере Германии, в чудесном Бремене, где я проработал несколько лет в университете, дочка закончила гимназию и откуда, пока Марина не отправилась на  работу в Лейпциг, а я – в Бонн, часто ездили в соседнюю Голландию. Так вот, в Голландии имеется особая селедка. Очень малосольная, нежная, молодая селедка. Ее едят, доставая прямо из бочки, засовывая в булку, а оттуда сразу в рот. Иногда добавляют горсть грубо нарубленного лука, но это все не обязательно. Когда я впервые попробовал эту селедку, я вспомнил, что это ведь любимая мамина еда. Как одесситка, мама вообще любила рыбу, но селедку – особенно. А вот такой селедки она точно никогда не пробовала. Как-то мне стало обидно. И вот я стал есть селедку как бы и за маму. И всякий раз, когда мне приходится есть эту голландскую селедку, у меня идет какой-то разговор с мамой о селедке, а заодно о других вещах.
Таких других вещей тоже накопилось за жизнь без тех, кого мне страшно не хватает, порядочно. Как правило, это истории дорожные. Одну из них я хотел бы рассказать следующим людям. Во-первых, маме. Потом Ларисе Владимировне и Иосифу Львовичу. Косте Бердикову. Дальше – Вите Смирину, Рашиду Капланову и Лариске Сухановской. 
Так вот. Однажды, когда Марина уже работала в Лейпциге, а я в Бонне, мы совершили путешествие в Богемию и Моравию. Марина писала книжку об итальянских архитекторах в Восточной Европе. На красном фиате-типо колесили по Чехии. Однажды остановились на ночлег в городке под названием Славков. В гостинице выяснили, что это не что иное как Аустерлиц. Есть там и музей – небольшой замок на краю Аустерлицого поля. Называется «Музей трех императоров». Когда мы приехали, в нем не было ни души. Но спустя несколько минут все изменилось. Целый автобус пожилых и очень пожилых людей, говоривших на разных языках. Старики-израильтяне, по большей части – выходцы из Восточной Европы, в основном – семейные пары, которые вошли в музей держась друг за дружку, но были и одиночки. Группу сопровождал крепкий  молодой парень, а встречал сотрудник музея. Старики и старушки распределились среди экспонатов первого зала так, чтобы можно было видеть и слышать гида, но одним глазком посматривать и на витрины.
Было даже боязно стоять рядом с ними, такими они казались ветхими. Говорили между собой очень тихо – кто по-румынски, кто по-польски, кто-то и на иврите, но большинство – на своих домашних восточноевропейских языках. Чувствовалось, что все они прекрасно знают, в какой музей их привезли, но вежливость и любопытство не мешали друг другу, и они дружелюбно посматривали на гида.
Потом мне стало казаться, что кто-то говорил даже на идише. Потому что в этот день я в полной мере осознал еврейскую этимологию одного русского слова.
Итак, в тишине зала сотрудник музея на одном дыхании, без замираний или заиканий выпалил первый пассаж. Несколько вводных предложений о событиях ранней зимы 1805 года, когда Наполеон разгромил русско-австрийские войска под водительством австрийского импеатора Франца Второго и русского импеартора Александра Первого.
Но когда-то же и самому опытному оратору приходится перевести дух.
Пауза оказалась роковой.
От поднявшегося гвалта я пытался прижаться к стене, но и у стены бесновались два ветерана, жестикуляция которых не оставляла никаких сомнений, что спор идет не просто о военной истории, а об их военной истории. Группа дышавших на ладан старичков вспоминала о событиях и переругивалась так, точно это они, а не Александр и Франц, не Кутузов и Буксгеведен принимали тогда решения, приведшие к страшному поражению русскую и австрийскую армии и к позорному бегству императоров.
Сотрудник музея, казалось, утратил дар речи. Этот гвалт, думал я, нельзя остановить никаким гевальтом. Но я ошибся. В тот момент, когда стало ясно, что в спор втянулись буквально все члены группы, молодой израильтянин-переводчик, страшно выпучив глаза, дунул в блестящий свисток. Не знаю, где и как они тренировали этот номер, но гвалт немедленно прекратился. Как по мановению волшебной палочки, все заняли те места в зале, где они находились к началу выступления сотрудника музея.
Молодой израильтянин кивнул музейщику, мол, можно продолжать.
Снова, на этот раз почти дрожащим голосом, тот говорит до паузы, и снова паузу прерывает гвалт, а гвалт пресекается резким свистом.
После нескольких итераций мы, давясь от смеха, сбежали из музея.
Почему я об этом рассказываю? Потому что мне очень не хватает тех, кому я рассказываю эту историю. И потому что у моей мамы был точно такой же характер, как у этих старичков. Но и в свой свисток она свистела всегда сама.


Роже Гароди (17.7.1913-15.6.2012)
2012-06-16 01:50 gasan
это было к 90-летию

Мемориальное
2012-05-31 01:04 gasan
Оригинал взят у marklyando в ЖЕРТВЫ УТОПАРХИИ. ХХ ВЕК.


У Канов в Дартмуте 5 лет тому назад
2012-03-31 15:12 gasan




Памяти Доры Штурман
2012-01-06 12:36 gasan
http://khpg.org/index.php?id=1325757543

Памяти Г.С.Кнабе (20.08.1920-30.11.2011)
2011-12-02 16:18 memorator
http://anti4ka2007.livejournal.com/615095.html

1959, Коктебель
2011-08-23 11:33 gasan
С Егором Гайдаром (слева) и Иваном Карабутенко (справа)

Май 1999, Москва
2011-08-23 11:17 gasan


Бремен, весна 1996
2011-08-21 23:24 gasan
На первом снимке - А.Р. и К.В., между ними - Соня А. , на другом - Гарик Суперфин.










Памяти Вальтера Арндта
2011-02-24 23:02 gasan
Памяти Вальтера (Норвида) Арндта

Альбом: Dartmouth March 2008

В ньюгемпширском Гановере, который не надо путать с нижнесаксонским Ганновером, 15 февраля 2011 года умер Уолтер Арндт, настоящий псевдоним которого был немецкий – Вальтер, а настоящее имя, полученное от родителей – Норвид. На закате дней Арндт жил в уютном доме на кампусе Дартмутского колледжа, где преподавал в последней четверти своей очень долгой и богатой невероятными приключениями жизни. Биографию Арндта коротко пересказал в отчете о конференции 2006 года, посвященной 90-летию переводчика, русский поэт и дартмутский литературовед Лев Лосев. До столетия, которое хотели отметить участники конференции, не дожили, к сожалению, ни автор отчета, ни переживший его на два года юбиляр.
Арндт лучше известен в России как переводчик "Евгения Онегина". Эта работа, получившая в 1963 году в США престижную премию за лучший поэтический перевод на английский язык, была столь яростно раскритикована завистливым и напыщенным Набоковым, что интеллигентные соотечественники уже никак не могли особенно интересоваться ни Арндтом, ни его внелитературной биографией. А жаль.
Писательская судьба Арндта чем-то напоминает таковую Юлия Марголина: слишком умные и внимательные наблюдатели, участники и аналитики событий между первой мировой и холодной войнами, написавшие потрясающие книги об истории 20 века, не были приняты широкой читательской публикой. Думаю, просто потому, что слишком правдиво, слишком безжалостно разрушали иллюзии. Такие, например, как доблесть патентованных борцов против нацизма, или свобода так называемого маленького человека от ответственности за так называемую историческую неизбежность, или джентльменство британцев, или приверженность американцев правам человека, или широту русских, прав не имеющих, но якобы ценящих внутреннюю свободу.
Есть две противоположные формулы защиты Отечества. Одну вывела Анна Ахматова, когда писала "я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был". Другой формуле следовал, например, Томас Манн, когда во время войны по радио объяснял немцам, почему британцы и американцы правильно делают, сбрасывая бомбы на Гамбург.
Немцев, которые под руководством союзников оказывали сопротивление национал-социалистам во главе с Гитлером, было очень мало. Но такие были. Как были люди и в СССР, оказывавшие сопротивление сталинизму и Советской власти. То удовлетворение, с которым большинство людей встретили падение советского строя, подсказывает, что удовлетворенные должны были бы хоть чуть-чуть да усомниться в точности морально комфортной ахматовской формулы.
Позволяю себе это отступление от вроде бы начатого некролога, потому что и в судьбе самого Арндта были такие зигзаги. Родиться в Стамбуле во время первой мировой войны, провести детство в Турции, потом уехать учиться в гимназию в Бреслау, университеты пройти в Варшаве, Стамбуле и Оксфорде, в начале второй мировой выбросить немецкий паспорт и вступить в польскую армию, уйти в партизаны, а потом вернуться в Турцию, чтобы оттуда помогать союзникам.
Познакомились мы с Арндтом в начале 2008 по двойной наводке – Миши Гронаса, преподавателя Дартмутского колледжа и поэта, и Сережи Кана, моего друга с московских студенческих лет и дартмутского профессора антропологии, который очень хотел перетащить меня к себе, но у меня не получилось.
Сегодня, получив известие о кончине Арндта, вспоминаю эту единственную нашу встречу, находясь под свежим впечатлением недавно увиденного фильма, который в немецком прокате шел под названием "Корица и кориандр", в английском назывался "Пряно", а в русском – "Щепотка перца". Это фильм о греках из Стамбула, депортированных во время кипрского кризиса в Грецию. Главный герой фильма мальчик Фанис вечно таскает за собой игрушечную кухню с пряностями, которую на прощание подарила ему подружка-турчанка, оставшаяся, как и дед Фаниса, в Константинополе, или просто Городе, о котором один из героев фильма сказал, что "лучший в мире город вовсе не обязательно должен иметь имя". В доме Арндтов в Дартмуте меня ждали портреты этого Стамбула из фильма, турецкий чай и – разговор по-немецки. Почему хозяева дома выбрали для разговора немецкий, я сначала не понял. В Дартмуте хватает носителей немецкого, в том числе из еврейских семей, бежавших от нацизма. На мои вопросы Арндт отвечал довольно скупо, ему шел уже 93-й год. Потом просто подарил свою недавно вышедшую книгу мемуаров. Немного спрашивал о России, немного о Германии. Перед походом к нему я прочитал несколько переводов Арндта (а перевел он всего Рильке, а также "Фауста" Гете, а также Кристиана Моргенштерна (это все равно что перевести на немецкий Сашу Черного). А под конец сказал, что захотел говорить по-немецки, потому что в моем немецком ему послышался турецкий акцент. Но в Турции я никогда не был. А он в 1920-х учился там в школе, а в 1940-х работал со спецслужбами союзников, скажем так, "по денацификации". Историю этой работы унес с собой, в своей памяти. С ним ушло и огромное знание о Второй мировой войне, только ничтожная часть которого запечатлена в мемуарной книге. Жизнь без иллюзий, должно быть, чрезвычайно трудна.
Искал фотографии, которые сделал в Дартмуте в 2008, но не нашел. Видно, посеял где-то.
Ан нет, не посеял:
Альбом: Dartmouth March 2008

         
Альбом: Dartmouth March 2008
 
Альбом: Dartmouth March 2008
                .

Лика, В.П.Беляев, Львов, 1944 г.
2011-01-07 00:06 gasan
 Переделкинская история

Повороты судьбы и произвол. Григорий Григоров.
2010-12-16 23:26 fluffy2001
Воспоминания Григория Григорова в 3 -х томах, охватывающие период с 1905 по 1972 годы Российской истории.

Судьба графа Монте-Кристо меркнет перед судьбой некоторых наших соотечественников. Автор воспоминаний Г. Григоров, участник революции и гражданской войны, большевик с 1917 года, выпускник Института красной профессуры, отсидел в сталинских лагерях с перерывом на войну и плен с 1928-го по 1955 год прошлого столетия. За то, что принадлежал к тем, кого в двадцатые годы называли кадровыми троцкистами. За недолгие годы активной политической деятельности он успел побывать в нескольких оппозициях и закончил свой путь троцкистом. По этой причине был в конце концов исключен из партии и посажен, чтобы потом, с небольшими перерывами, коротать свою жизнь в лагерях, упорствуя в политических "заблуждениях", а под конец советской власти написать воспоминания.
Каждому, кто интересуется нашей недавней трагической историей, эти мемуары, бесспорно, откроют совершенно новые факты. Так, Григоров вспоминает рассказ старейшего большевика Смирнова (друга и соратника Троцкого) о том, что в 1926 году группа высокопоставленных военных предложила Троцкому совершить переворот, чтобы устранить Сталина. Но Троцкий отказался. Сам автор в свое время несколько раз беседовал с Троцким и в книге довольно подробно излагает содержание этих бесед, пытаясь понять логику поведения создателя Красной Армии. Эти "стенограммы", безусловно, уникальный материал. Равно как и воспоминания о Махно, Бухарине и его школе, Каменеве и Зиновьеве, Косиоре и многих других стоявших у истоков советского государства.
Интересны и размышления автора - иногда наивные, но в любом случае весьма поучительные - о причинах перерождения партии вначале в авторитарную, а затем и в тоталитарную организацию. Кроме того, эта книга - психологический портрет реального человека поколения революционного призыва, который не изменил, несмотря ни на что, идеалам своей юности.


Адрес блога где можно познакомиться с отзывами читателей и иформацией о том где можно купить книги
http://russian-history.blogspot.com/

Памяти Бориса Вайля (автор некролога Наталья Горбаневская)
2010-11-10 17:39 gasan

9 ноября в Копенгагене скончался бывший политзаключенный Борис Борисович Вайль. Дважды политзаключенный — при Хрущеве и при Брежневе.
Впервые он был арестован 18-летним студентом-первокурсником, в марте 1957 года, когда механизм репрессий, казалось бы, замерший после ХХ съезда, снова стал раскручиваться после Венгрии. Брали одиночек-протестантов, забирали членов раскрытых подпольных и полуподпольных организаций и кружков. Об истории ленинградского кружка Револьта Пименова, к которому принадлежал студент Библиотечного института Борис Вайль, рассказано в воспоминаниях их обоих. У Револьта — пожалуй, обстоятельней, у Бориса — пожалуй, по-юношески живее. Хотя свою книгу «Особо опасный» Борис писал не в юношеском возрасте, уже после второй отсидки и вынужденного отъезда в эмиграцию, в нем оставалось что-то от прежнего «студента». Сам он отмечал, что в лагерях тогда всю новоприбывшую молодежь окрестили «студентами», хотя студентов как таковых было всего лишь большинство. Студент — традиционно инсургент, несогласный, возмутитель спокойствия. Таким был и до конца оставался Борис Вайль, сам при этом тихий, спокойный, невозмутимый.
Первый арест был за кружок марксистского — но при этом скорее социал-демократического, чем ленинского толка (в то время молодежь нередко искала опору подпольного протеста в «чистом ленинизме» — и за это тоже шла в лагеря). Вайлю дали сначала три года — прокурор опротестовал, дали шесть. В лагере навесили новый срок — всего он отсидел восемь с половиной.
Второй раз Борис Вайль был арестован в октябре 1970 года в зале суда — до суда был под подпиской о невыезде — и этапирован к месту ссылки. Дело было по тем временам стандартное — распространение самиздата. Которого, кстати, у Бориса при обыске не обнаружили. Неважно, хватило показаний одного свидетеля. Пять лет ссылки. И вот какая совсем неожиданная нота звучит в рассказе об эпизоде суда:
«Это были счастливые дни для меня, дни, когда я познакомился с замечательными людьми, с лучшими людьми страны. В течение нескольких дней перед судом и во время суда я встречался не только с Сахаровым, но и с его будущей женой, с Чалидзе, с Ковалевым, Твердохлебовым, Буковским, Гастевым... До этого процесса я почти никого не знал из “диссидентов” и, очевидно, не будь процесса, не был бы с ними знаком. (...) У нас совершенно не было денег, не на что было даже ехать на суд, и была пущена “шапка по кругу”, и первым, кто положил в нее свой трояк, был Эрнст Орловский. Тельников при этом вспомнил, что Орловский был первым 13 лет назад, кто собирал деньги для помощи политзаключенным».
Читая эти строки, так и видишь перед собой светло улыбающегося Бориса. Таким же оставался он и в сибирской ссылке, и в эмиграции. Такая же светлая улыбка возникала и у всякого при мысли о Борисе.
После лагеря он вернулся в Курск, откуда был родом, и работал в кукольном театре. После ссылки ему было запрещено жить в больших городах, он поселился в совхозе в Смоленской области, работал в совхозной мастерской. Только в эмиграции Борис Вайль вернулся к своей первой профессии, библиотечному делу, и ко второй — журналистике, посвященной прежде всего истории общественной мысли и общественного движения. Его статьи и рецензии печатались в журналах «Континент», «Форум», «Страна и мир», в парижской «Русской мысли». Широко публиковался в скандинавской, а когда пришло время — и в российской печати.
Но еще раз подчеркнем: прежде всего мы любили его самого. Такого светлого и удивительного, каким он был. Такого, каким когда-то его полюбила (по переписке между волей и зоной!) его будущая жена Людмила.

Люся, Димка! Да поможет вам в горе этот теплый свет всей Бориной жизни.

Наталья Горбаневская

Вольфганг Айхведе (Бремен)
Людмила Алексеева (Москва)
Андрей Арьев (Санкт-Петербург)
Александр Бабенышев (Бостон)
Елена Боннэр (Бостон)
Владимир Буковский (Кембридж)
Илья Бурмистрович (Москва)
Ирэна Вербловская (Санкт-Петербург)
Леонид Вуль (Москва)
Ирина Корнелия Герстенмайер (Бонн)
Владимир и Шуламит Гершовичи (Иерусалим)
Арина Гинзбург (Париж)
Наталья Горбаневская (Париж)
Яков Гордин (Санкт-Петербург)
Александр и Ирина Грибановы (Бостон)
Андрей Григоренко (Нью-Йорк)
Гасан Гусейнов (Москва)
Валерия и Георгий Давыдовы (Мюнхен)
Александр Даниэль (Москва)
Сергей Дедюлин (Париж)
Евгений Захаров (Харьков)
Казимера Ингдаль (Стокгольм)
Татьяна и Бент Йенсен (Копенгаген)
Юлий Ким (Иерусалим/Москва)
Сергей Ковалев (Москва)
Иван Ковалев и Татьяна Осипова (Даллас)
Феликс Красавин (Иерусалим)
Ирма Кудрова (Санкт-Петербург)
Александр Лавут (Москва)
Инге Мария Ларсен (Орхус)
Павел Литвинов (Ирвингтон)
Давид Мазур (Беэр-Шева)
Владимир Малинкович (Мюнхен)
Юрий Меклер (Раанана)
Екатерина Молоствова (Санкт-Петербург)
Татьяна Молоствова (Санкт-Петербург)
Маргарита Муждаба-Молоствова (Санкт-Петербург)
Алла Назимова (Москва)
Марина Оршанская (Санкт-Петербург)
Александра Пирогова (Мюнхен)
Барух Подольский (Тель-Авив)
Борис Пустынцев (Санкт-Петербург)
Елена Разумовская (Санкт-Петербург)
Мария Разумовская (Санкт-Петербург)
Станислав Рассадин (Москва)
Гизела Рейхерт-Боровски (Тюбинген)
Наталья Рогинская (Санкт-Петербург)
Арсений Рогинский (Москва)
Борис Рогинский (Санкт-Петербург)
Ирина Ронкина (Санкт-Петербург)
Юлий Рыбаков (Санкт-Петербург)
Галина Салова (Москва)
Людмила и Борис Сосновские (Мюнхен)
Габриэль Суперфин (Бремен)
Владимир Тольц (Прага)
Майя Улановская (Иерусалим)
Геннадий Файбусович (Мюнхен)
Ирина Флиге (Санкт-Петербург)
Давид Хавкин (Иерусалим)
Вероника Хок-Любарская (Берлин)
Виктор Шейнис (Москва)
Екатерина Шиханович (Москва)
Юрий Шиханович (Москва)
Карл Шлёгель (Берлин)
Магнус Юнгрен (Стокгольм)
Татьяна Янкелевич (Бостон)
Вадим Янков (Москва)
Кирилл Янков (Москва)

дополнения и комментарии см. здесь

Дмитрий Волчек - интервью Станиславу Львовскому
2010-04-27 03:24 gasan
OPENSPACE.RU

интервью
Дмитрий Волчек: «У монстра нет ни вкуса, ни совести. А у нас есть»Дмитрий Волчек: «У монстра нет ни вкуса, ни совести. А у нас есть»

У меня есть такое представление об идеальном читателе: это панк или эмо, он живет где-нибудь в аду, затерян в Сибири, наполовину закопан в снег и почти не шевелится, как герой Беккета, мир ему ненавистен, и вдруг он видит в интернете наш каталог — со сборниками Могутина, с «Митиным журналом», со стихами Нугатова, с романами Джереми Рида… Видит и думает: не буду пока резать вены — может, жизнь не так ужасна.---— Вы забыли о педофилии. Сейчас, конечно, самый радикальный текст мог бы написать ваххабит-педофил: не такое уж немыслимое сочетание, если учесть, что Айша вышла замуж в шесть лет.

Дальше ›

вспоминая А.Д.Сахарова
2010-02-21 23:23 preved

Бунты против ментовского беспредела в СССР
2010-01-05 22:01 gasan
Новочеркасский, Криворожский и другие бунты против ментовского беспредела 1960-1970-х гг.

исчезновение и убийство журналистов в рф
2009-11-22 13:37 gasan
1) исчезновения и убийства журналистов
2) статья в википедии
3) отчет Международной федерации журналистов о расследовании убийств за 2009 год (PDF 1,40 MB)