Последние новости

День Победы.
2024-05-09 08:47 m2kozhemyakin
Цветная кинохроника Красной Армии 1941 г. и золотой голос Сергея Яковлевича Лемешева.
"Я уходил тогда в поход" (Музыка Матвея Блантера, Слова Евгения Долматовского).

Парад русской Лейб-гвардии в Инстербурге (Вост. Пруссия), 5.09.1914.
2024-05-03 10:52 m2kozhemyakin
Инстербург - ныне г. Черняховск Калининградской обл.

Русская Лейб-гвардейская кавалерия в конном строю на фоне панорамы Инстербурга, 5 сент. 1914.
Флюгера на пиках участвовавших в параде Кавалергвардского и Лейб-гвардии Конного полка в ч/б гамме выглядят почти одинаково - определить, что за полк на фото, не получилось.

Источники: https://vk.com/wall-144197679_2455?ysclid=lt3wvxx4ad256296370; https://vk.com/wall-56957086_7904.
В августе 1914 года 1-я русская армия генерала П.К.Ренненкампфа вторглась в провинцию Восточная Пруссия. Уже 20 августа в Гумбинненском сражении она нанесла поражение 8-й немецкой армии, которая начала отступление, без боя сдавая многие населенные пункты. Русские войска стали медленно продвигаться в сторону Кенигсберга. В понедельник 24 августа около 8 часов утра первые казачьи патрули показались в Инстербурге. Уже на следующий день губернатором города был назначен доктор М.Бирфройнд. Был организован специальный "отряд самообороны", которому без вооружения предписывалось следить за порядком.



Отступая из города, немецкие войска подорвали мосты через реки Инструч и Анграпа. По всем правилам...

Свои первые впечатления от Инстербурга описывал офицер штаба 1-й армии П.А.Аккерман: "Очень красиво и благоустроено, масса зелени. Отличные постройки; особенно ласкает глаза масса изящнейших особняков по улице, на которой мы живем. Вообще, город кажется будто вымершим, хотя чувствуется, что это только извне. За наглухо спущенными шторами и даже железными решётками жалюзи есть жизнь". Однако офицер А.Невзоров, вступивший вместе со своей ротой в город 24 августа, писал, что "в Инстербурге осталось много жителей, которые высыпали на улицу при нашем входе. Когда мы шли по главной улице, то какие-то жители немцы разбили большое окно магазина и оттуда стали приносить нам пиво, шоколад, печенье и ещё что-то, не забывая при этом и себя. К себе тащили все. Впоследствии, ограбление этого магазина было приписано “русским дикарям”, хотя у нас ни один солдат не вышел из строя при прохождении города". "Русские солдаты, — отмечал член городской управы Отто Хаген, — вели себя преимущественно дисциплинированно, после того как несколько мародеров в первые дни были приговорены главнокомандующим к расстрелу". Порядок в городе держался прежде всего на генерале П.К.Ренненкампфе, чей штаб вскоре разместился здесь. В Инстербурге текла относительно нормальная жизнь. Любопытно, что в отеле "Дессауэр хоф", где располагался штаб 1-й армии, офицеры не только платили за обслуживание в ресторане, но и давали чаевые.

Генерал Ренненкампф со своим штабом обедает в том самом отеле.
Фотография из немецкого пропагандистского издания времен войны.

5 сентября здесь прошел парад русской гвардии. В этом параде участвовали Кавалергардский и лейб-гвардии Конный полки. Поступила команда передислоцировать их в Ковно, и перед выступлением они перешли в Инстербург. В параде также приняла участие батарея лейб-гвардии Конной артиллерии и, в общей сложности, вся 1-я гвардейская кавалерийская бригада (из состава 1-й гвардейской кавалерийской дивизии), которая также должна была поступить в распоряжение коменданта крепости Ковно генерала В.Н. Григорьева.
Достаточно подробная подборка фотографий парада русской Лейб-гвардейской кавалерии (в пешем строю), сделанная местным фотографом Р. Готвальдом, была опубликована в немецком издании Die Russenherrschaft in Insterburg dauerte von 24. August 1914 bis 11. September 1914, Insterburg еще в период войны:







Кавалергард В.Н. Звегинцов, очевидец этих событий, писал в своих воспоминаниях:
«Много народа собралось вокруг посмотреть на невиданное зрелище… Под звуки полковых маршей генерал-от-кавалерии фон Ренненкампф обходил строй, здоровался с полками и благодарил их за боевую работу.

По окончании молебна перед строем были вызваны представленные к Георгиевским крестам и медалям Кавалергарды и Конногвардейцы, и командующий армией… роздал первые боевые награды. По окончании церемониального марша полки разошлись по квартирам под звук трубачей и вызванных песенников».

Вот свидетельство еще одного очевидца – воспоминания доктора Макса Бирфройнда, бывшего тогда губернатором Инстербурга, – в сущности, взгляд с другой стороны:
«5 сентября, примерно в час пополудни, русские провели на старой рыночной площади своего рода походное богослужение, парад и освящение знамен. Под музыку военного оркестра три гвардейских полка, которым предстояло получить награды за свое победоносное участие в прошедших сражениях и благословение на будущие бои, одновременно с Банхофштрассе и с Кенигсбергерштрассе вступили на старую рыночную площадь и выстроились вокруг нее шеренгами по два-три человека друг за другом, в то время как офицерский состав в присутствии Верховного главнокомандующего Великого князя Николая и генерала фон Ренненкампфа сгруппировался в центре рыночной площади. В направлении ратуши был установлен небольшой алтарь, украшенный тяжелым золотым распятием, усыпанным драгоценными камнями. Здесь же заняли место три знаменосца со своими полковыми знаменами. Необычайно торжественное и интересное зрелище началось со службы, которую отправляли четыре священника в полном облачении в сопровождении образованного из русских солдат хора певчих. Затем старший по чину священнослужитель окропил всех офицеров поодиночке святой водой... Священник также поочередно обошел всех рядовых и окропил их святой водой.

Затем генерал фон Ренненкампф произнес здравицу в честь царя, после чего полковые оркестры сыграли национальный гимн России. Вручением орденов и парадным маршем перед Верховным главнокомандующим завершилось это торжество, которое, наверное, навсегда сохранится в памяти тех, кто на нем присутствовал. О живейшем интересе к этому параду и в других кругах свидетельствует широкое распространение фотографических моментальных снимков, выпущенных фирмой Готтвальдта».

Действительно, вскоре после описываемых событий инстербуржец Р. Готтвальдт издал целую серию открыток с фотографиями парада, сделанными из квартиры над магазином парфюмерно-галантерейных и аптекарских товаров. Любопытно, что на открытках в подписях под снимками упоминается великий князь Николай Николаевич, факт пребывания которого в Инстербурге историки подвергают сомнению.
Известно, что на площади в строю находился и ротмистр П.Н. Врангель, будущий главком белых армий. Здесь за отличие в бою под Каушеном ему был вручен орден Св. Георгия 4-й степени.

Атака эскадроне Лейб-Гвардии Конного полка ротмистра П.Н. Врангеля при Каушене 19 авг. 1914 г. Худ. А.И. Шелоумов - кавалерийский офицер, участник Первой мировой.

В честь парада 1914 года в Инстербурге и 300-летия русской гвардии,
по инициативе директора музея «Кафедральный собор» И.А. Одинцова и при поддержке Черняховской администрации (глава района Г.И. Фоменко), 13 сентября 2003 года на арке у спуска к реке Анграпе (пл. Ленина – ул. Горная), был открыт трехчастный памятный знак. Автор проекта – скульптор Андрей Шевцов (Калининград).


Русские войска покинули город 11 сентября 1914 года во время поспешного отступления из Восточной Пруссии под напором 8-й немецкой армии.

Отступление Русской армии из Инстербурга была запечатлено на фотопленку все тем же местным мастером Р. Готвальдом.

Ближе к вечеру здесь появились первые германские разъезды. Впоследствии в мемуарах начальник штаба 8-й немецкой армии генерал Э.Людендорф признавал: "В августе и сентябре многие русские части вели себя при вторжении в Восточную Пруссию образцово. Винные погреба и склады охранялись. Ренненкампф поддерживал в Инстербурге строгую дисциплину".

Кайзеровская пропаганда была явно уязвлена парадом русской Лейб-гвардии в Восточной Пруссии. 15 сентября немцы прогнали через Инстербург несколько тысяч попавших в плен солдат Русской армии в качестве "акции возмездия".


По завершении Восточно-Прусской операции 1914 г. был выпущен набор официозных открыток в духе прусской военщины, содержавший сцену "парада русских военнопленных".

Гигантские советские ДОТы в Васкелово. Интересный памятник истории и оборонительной архитектуры
2024-04-25 13:20 pohod_vosemvrat

Снабжение и обеспечение бурских войск в Англо-Бурской войне 1899-1902 гг. (Часть 3).
2024-03-29 12:21 m2kozhemyakin
Начало: https://dzen.ru/a/Zfa9nR8XcWyxvecU

ДАЙ МНЕ КАНАЛ СВЯЗИ! (цит.: О. Медведев)
Для обеспечения связи в вооруженных силах бурских республик применялись три способа: телеграф, гелиограф (световые сигналы) и отправка конных делегатов связи.

Гелиографисты в Винбургском коммандо Оранжевого Свободного государства, 1899.

Накануне начала второй Англо-Бурской войны телеграфная сеть региона была неплохо развита и обеспечивала бесперебойное сообщение между основными населенными пунктами и промышленными объектами Южно-Африканской Республики (Трансвааля), Оранжевого Свободного государства, британских и португальских владений. Важной особенностью было существование параллельных телеграфных и железнодорожных линий, т.е. транспорт и связь работали в единой системе.
Телеграф был основным средством связи между президентами Трансвааля Паулем Крюгером и Оранжевой Мартинусом Теунмсом Стейном, генерал-коммандантом (главнокомандующим) Жубером и бурскими генералами "на местах". Трансконтинентальными телеграммами отправляли/принимали международную корреспонденцию военные агенты (атташе) иностранных государств и военные корреспонденты при бурских силах. Связь на позициях осуществлялась телеграфом лишь при наличии оного "на обоих концах", например, когда штаб соединения буров находился на узловой железнодорожной станции, а его передовое коммандо (подразделение) - на дальнем полустанке. В остальных случаях применялся гелиограф или отправлялись посыльные с письменными, а часто и с устными сообщениями.

Старший военный телеграфист Трансвааля лейтенант Пауль Констант Пафф "по гражданке"; он же со своими подчиненными на телеграфной/гелиографической станции в ставке генерал-комманданта Жубера (лейтенант в служебном мундире, остальные - в полевой форме с кепи), 1899.

В бурских республиках поняли необходимость отдельной службы военной связи примерно в то же время, что и в "старых" военных державах всего мира - в конце XIX в. Поэтому в их небольших регулярных силах, создававшихся по принципу группировки военных специальностей, которые нельзя было поручить ополченцам, были заложены кадры для развертывания системы связи при общей мобилизации. В составе Государственной Артиллерии Трансвааля имелась рота телеграфистов, включавшая также гелиографистов, и именовавшаяся пафосно: Корпус Сигналов и Телеграфа, явно с "заделом" на развертывание в военное время. В ее мирновременном составе числились лейтенант Пауль Констант Пафф (командир, признанный энтузиаст своего дела), 6 вахмистров (унтер-офицеров) и 56 капралов и рядовых. В 1899 г. стараниями лейтенанта Паффа для его роты у компаний Siemens и Halske в Берлине были заказаны шесть новых комплектов "приборов искровой беспроводной телеграфии", однако есть сведения, что к началу войны успели прибыть только три. Трансваальские военные связисты при общеартиллерийской форме одежды носили на рукаве служебный шеврон в виде перекрещенных молний.

Юный капрал Флорис Виссер в парадной форме с шевроном связиста на рукаве, 1899 г.
Жить ему остается два года, в 1901 г. он был расстрелян британцами за участие в партизанском движении.

В Оранжевой республике команда телеграфистов из 12 человек была создана в составе полиции, что показательно: президент республики Стейн считал эту структуру особенно надежной и на войне сам надевал полицейскую униформу.
С началом боевых действий военные связисты бурских республик получили распределение небольшими группами и даже поодиночке между штабами соединений и особо важными объектами транспортной и тыловой инфраструктуры. Профессиональные гелиографисты из числа ополченцев пополнили импровизированные подразделения связи на фронте. Призванные на службу гражданские телеграфисты как правило оставались на своих станциях, хотя подчинялись местным воинским начальникам буров - коммандантам и фельдкорнетам - и были вооружены для защиты от возможных рейдов английских диверсантов и их туземных "прокси".
Работа связи при бурских штабах была налажена очень просто, со сведением к минимуму бюрократии, которой этот род оружия в регулярных армиях особенно склонен обрастать. На иностранных военных, ставших свидетелями боевой работы бурских связистов, эта "сельская простота" производила шокирующее впечатление. Известный предводитель французских добровольцев полковник граф Жорж де Вильбуа-Марейль в своем письме в Париж, разошедшемся в прессе, оставил яркую характеристику: "Система сообщений здесь ниже или выше европейского понимания, однако в целом справляется со своей задачей" (Villebois de Mareuil. Dix mois de campagne chez les Boers, 1900). Свою лепту в установление понимания бравый сын Франции и его буйные компаньоны внесли еще в декабре 1899 г., зажарив и сожрав голубей с почтовой станции, созданной накануне войны личными стараниями престарелого трансваальского командующего Петруса Якобуса Жубера, закупавшего обученных птичек, кстати, опять-таки у французов... Русские военные путешественники почтовых голубей у буров не истребляли и к изучению организации связи в трансваальских штабах отнеслись более подробно. Хотя в рапорте капитана Российской императорской армии М.А. фон Зигерн-Корна из ставки главнокомандующего Трансваальских войск генерала Луиса Боты (назначен после кончины Петруса Якобуса Жубера) тоже сквозит некоторая оторопь "правильного" офицера: как же так, связь пашет, а контора не пишет?
"Штаб главнокомандующего генерала Бота состоял из его секретаря, начальника военного телеграфа и двух-трех телеграфистов. Никаких письменных сведений в этом штабе не имелось, не было и никаких карт. Не имея привычки ими пользоваться, бурские военачальники относятся к ним с большим недоверием; а зная и без того отлично местность обходятся свободно без всяких карт. Никаких списков, приказов, диспозиций, никаких вообще бумажных дел в штабе и следа не было. Вся канцелярия состояла из секретаря, его записной тетрадки и пачки телеграфных бланков! Все распоряжения и донесения передавались преимущественно словесно.
Желая быть в курсе дела или сделать какое-либо распоряжение, главнокомандующий или лично объезжал позицию, или взбирался на самую высокую гору и оттуда разговаривал по гелиографу с отдельными командами. Эти разговоры, если и записывались на бланках, то не с той целью, чтобы их сохранять как документы, а лишь для того, чтобы гелиографист не забыл, что ему надо передать или что он принял с другой станции.
Таким образом, толы<о главнокомандующий и его секретарь знали, где кто стоит на позиции и что там происходит. Остальные, простые смертные, имели весьма смутное, приблизительное представление о позиции и знали лишь своих ближайших соседей. Сведения их о неприятеле были гораздо обстоятельнее".
Дополнительное преимущество такой организации связи - будучи захвачен британцами, не только простой бурский ополченец, но и полевой командир довольно высокого уровня мало что мог рассказать на допросе.

Телеграфный аппарат Siemens, использовавшийся бурскими связистами. Из собрания Военного музея в Блумфонтейне.

Тем не менее, несмотря на последовательные попытки бурских генералов обезопасить связь от проникновения неприятеля, телеграфное сообщение в Трансваале, Оранжевой и южноафриканских владениях Великобритании в начальный период войны в особых случаях продолжало работать как единая линия. Еще действовали некоторые "джентльменские" договоренности. Например, в ноябре 1899 г. министр иностранных дел Российской империи граф Михаил Николаевич Муравьев официально сообщил военному министру Куропаткину: "Милостивый Государь Алексей Николаевич, в ответ на письмо от 21 сего ноября № 140 имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что я поручил императорскому послу в Лондоне испросить разрешение Великобританского правительства на беспрепятственное сношение по телеграфу с Преторией относительно допущения подполковника Ромейко-Гурко в армию буров для наблюдения эа ходом военных действий". Российский посол в Лондоне Е.Е. де Стааль в недельный срок получил "добро" непосредственно от премьер-министра лорда Солсбери и доносил по этому поводу: "Почтовое бюро не станет препятствовать отправке наших телеграмм, при условии, что они не будут зашифрованы". Официальные депеши из Петербурга в Преторию и обратно с тех пор исправно бежали по английским проводам вплоть до падения столицы Трансвааля перед наступающими британскими войсками. Аналогичными каналами связи пользовались и другие иностранные представительства в столицах бурских республик. Также по телеграфу противоборствовавшие стороны обменивались списками военнопленных, раненых и погибших военнослужащих неприятеля, оказавшихся в их руках.
Телеграфные станции Трансвааля и Оранжевой республики продолжали обеспечивать военную связь для своих войск практически так же, как железные дороги - их снабжение: пока в руках буров оставался хоть один аппарат, с которого можно было передать сообщение, и другой, который мог его принять. Это продолжалось до осени 1900 г. В партизанский период борьбы буров против Великобритании попытки отдельных генералов и коммандантов "отстучать" телеграмму с захваченной станции носили личный или пропагандистский характер и как обеспечение военной связи рассматриваться уже не могут.
Гелиографом, наоборот, бурские партизаны продолжали активно пользоваться до самого конца боевых действий. Его применяли для связи разведывательные разъезды, отдельные группы и даже некоторые бойцы самостоятельно. Насыщенность бурских отрядов в 1901-1902 гг. гелиографами была очень велика: в мирное время эти приборы были распространены на горно-добывающих предприятиях и на транспорте, многие умели владеть ими, и самого оборудования было очень много. Недостатком такой связи была легкость перехвата и расшифровки противником. Бурские гелиографисты отвечали все новыми методами кодировки сигналов, в изобретении которых многие из них достигли большого мастерства.

Гелиографист артиллерии Оранжевой республики в полевой форме со своим аппаратом. Современная реконструкция.

В небольших регулярных вооруженных силах буров военные связисты получили неожиданную репутацию отчаянных и преданных бойцов до последней возможности, часто - до смерти. Не исключено, что их мотивом служило понимание этими обученными и владевшими информацией военнослужащими важности бесперебойной связи в боевых условиях. "Наблюдаем вход вражеской кавалерии в полумиле, мы намерены разрушить оборудование и присоединиться к бою", - такова была последняя телеграмма военной станции связи в столице Оранжевого Свободного государства Блумфонтейне в день захвата города англичанами, 13 марта 1900 г. (John Gooch (ed.). The Boer War: Direction, Experience and Image. London, 2000).
Оба бурских профессиональных военных, расстрелянных британцами за отчаянное партизанское сопротивление, были военными связистами - 23-летний командир отряда разведчиков Гидеон Шипперс, с 16 лет служивший в Трансваальской артиллерии гелиографистом, и еще более юный капрал-телеграфист Флорис Виссер (20-ти лет), ставший партизанским квартирмейстером. Шипперс был захвачен в плен обессиленным жестокой малярией, Виссер - тяжело раненым. Первый казнен согласно приговору британского военного суда 18 января 1902 г., второй - убит 10 августа 1901 г. по приказу известного англо-австралийского уголовника авантюриста и поэта офицера Бушвельдских карабинеров Гарри Моранта.

ЛОШАДИ И ТЯГЛОВЫЙ СКОТ.
Основу бурского ополчения составляли конные стрелки, комплектовавшиеся по мобилизации из бюргеров (полноправных граждан бурских республик), прибывавших из своих краалей (ферм) с собственными лошадьми и, зачастую, личными фургонами, запряженными тягловыми животными. "При этом требовалось, чтобы каждый являвшийся по призыву был снабжен верховой лошадью, седлом, уздечкой", - описывает бурские мобилизационные правила генерал Христиан Де Вет в своих мемуарах, которыми русская аудитория зачитывалась еще в 1903 г. (Воспоминания бурского генерала Хр. Девета. Борьба буров с Англиею. СПб., 1903). О повозках в призывных актах ничего не говорится, но бурам было так удобнее: воевать они предпочитали со своеобразным комфортом. Тем не менее, была и пехота, вернее - железнодорожная пехота, о которой редко упоминают историографы второй Англо-Бурской войны; при осаде Ледисмита, например, она составляла около половины всех войск. Городские жители, как бюргеры, так и проживавшие в республиках иностранцы, по закону несшие воинскую обязанность (за исключением подданных Нидерландов, Германии, Франции, Италии, Португалии, Бельгии и Швейцарии; российскоподданных бурские "военкомы" гребли за милую душу!), как правило, являлись в призывные комиссариаты пешком. Их вооружали и отправляли к местам несения службы железной дорогой, благо основные фронты протянулись именно вдоль железнодорожных линий. По железной дороге подразделения пеших ополченцев передислоцировались и снабжались, наступали и отступали, пока была такая возможность. Бурские артиллерия и полиция весь первый период войны рассчитывали на свои конюшни. Вопрос о снабжении верховыми лошадьми вставал только в отношении иностранных добровольцев, которые позиционировали себя как самостоятельные формирования для ведения разведки и активных боевых действий. Лошадей им либо выделяли за счет бурских правительств, либо предоставлялись "подъемные" на покупку. Казенные лошадки для добровольных помощников буров представляли жалкое зрелище. "Лошади эти привели бы в yжac любого командира обозного батальона или даже содержателя извозчичьей биржи: часть из них дикие, невыезженные трехлетки, basuto-poпny [басуто-пони], а большинство - жалкие росинанты с набитыми спинами, слабоногие, запаленные" (Е. Августус. Воспоминания участника Англо-Бурской войны). А подъемные часто транжирились добровольцами, и тогда возобновлялось клянчание денег на лошадей.

Седобородый бурский ополченец и его лошадка, имеющая отменно жалкий вид.

Главной "копытной" потребностью бурского командования было формирование гужевых обозов для военных перевозок в тех районах, где железные дороги были удалены от дислокации войск.
В довоенной хозяйственно-экономической системе Трансвааля и Оранжевой, основанной на частной собственности, государственный фонд тяглового скота фактически ограничивался официальным выездом высших правительственных чиновников и потребностями небольших постоянных вооруженных сил. Поэтому для создания колесных военных обозов бурские государства пошли по тому же пути, что и с железными дорогами: мобилизовали ресурс гражданских перевозчиков. "Им (правительством Трансвааля) давно, еще перед нашим приездом (т.е. осенью 1899 г.), были конфискованы лошади городской конки, частных владельцев и даже извозчиков", - свидетельствует русский доброволец подпоручик Евгений Августус. Мобилизация лошадей также коснулась горнодобывающей промышленности, в т.ч. золотых приисков Йоханнесбурга. Наряду с лошадьми угодили под призыв и мулы. Медлительные упряжные быки чаще всего получили освобождение, однако, например, для перевозки тяжелой артиллерии через водные преграды использовали и их. Рассказывает генерал Христиан Де Вет: "Тридцать быков впрягались в один лафет, а иногда для этого требовалось даже 50 штук". Это говорит о достаточно масштабных размерах мобилизации тягловых животных, хотя точные показатели не известны.
Фургоны и повозки для централизованного военного обоза изымались у тех же владельцев, а также изготовлялись в Железнодорожных мастерских Претории, ставших центром импровизированной военной промышленности буров. Создание кадров обозных "вагоновожатых" на начальном этапе войны не потребовало от командования отвлекать с позиций бойцов: эти обязанности выполняли мобилизованные туземцы (также земляные, фортификационные и подсобные работы), однако лишь до поры. "Хотя каждый взрослый кафр, с 16-летнего возраста, может быть привлекаем на государственные работы - своего рода повинность - на четыре месяца в году, - записал командированный в Трансвааль русский военный инженер М.А фон Зигерн-Корн, - Но настало наконец такое время, после взятия Претории, что на сто километров кругом не собрать было и полсотни кафров".
С входом бурских вооруженных сил в полосу поражений и отступлений 1900 г. централизованная обозная служба постепенно прекратила свое существование. Заботы об обеспечении продолжавших сражаться соединений и отрядов буров лошадьми и тягловым скотом с тех пор легли на полевых командиров. На заре перехода бурских вооруженных сил к тактике сначала полупартизанской, а затем и партизанской войны это не было для генералов, коммандантов, фельдкорнетов и артиллерийских капитанов/лейтенантов большой проблемой. Их бойцы были "доброконны", за многими следовали личные фургоны, а местное население сочувствовало своим защитникам. Но по мере того, как британский командующий лорд Робертс начал проводить стратегию "выжженной земли", которую "творчески" исполняли его озлобленные упорным сопротивлением буров подчиненные, театр боевых действий второй Англо-Бурской войны все больше начал превращаться в безлюдное пространство, покрытое развалинами краалей, костями павшего скота и укрепленными постами захватчиков. С 1901 г. поддерживать необходимое число верховых и гужевых животных партизанам становилось все труднее.

Кадр из новозеландского телефильма про Англо-Бурскую войну (новозеландские солдаты в ней тоже участвовали), постановочный, но крайне к месту.

В воспоминаниях прославленного партизанского командира генерала Христиан Де Вета подробно обрисована нужда бойцов в лошадях. О феврале 1901 г., когда его отряд совершал вторжение в Капскую колонию, Де Вет сообщает: "Лошади были голодны и сильно ослабели вследствие непомерных переходов... Начиная с Винбурга, они не имели хорошего корма... Впрочем, досталось и нам всем, особенно тем бюргерам, которым пришлось идти пешком; нигде в окрестности нельзя было достать ни одной лошади". Чем ближе к концу войны ведет повествование генерала, тем чаще в нем фигурируют безлошадные партизаны, отчаянные рейды "ремонтеров" для реквизиции (попросту: отбирания) лошадей у местных жителей, и все реже - со счастливым концом.
Захват коней и обозных повозок с упряжкой у англичан в 1901-02 гг. стал для любого бурского партизана заветной мечтой. Однако такой способ снабжения конским/мульским/бычачьим составом проблемы не решал: во-первых, он был весьма периодическим, а во-вторых сами четвероногие "трофеи" не всегда были рады служить новым хозяевам. Генерал Де ла Рей сломал руку, будучи сброшен норовистым жеребцом, отбитым у британского офицера, а генерал Де Вет не без иронии описывает страдания своих людей, взявших у неприятеля обозных животных распряженными: "Добыча наша состояла из 1.600 упряжных быков... Двести из моих людей отправились погонщиками с добычей... Тем не менее, дело не клеилось; приходилось много раз перепрягать быков: кто же их знал, которые из них были в первой паре, которые во второй; нужно было испробовать на деле. И все это как можно скорее! Только бы удрать!"

МЕДИЦИНСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ.
Для лучшего понимания задач медицинского обеспечения бурских вооруженных сил в 1899-1902 гг. нужно иметь в виду: число раненых буров, нуждавшихся в госпитальном лечении, никогда не превышало нескольких сотен одновременно. По сравнению с кровавым кошмаром полевых лазаретов будущих, да и предшествовавших войн, военные медики на стороне Трансвааля и Оранжевой даже в разгар боевых действий могли работать почти что в расслабленном режиме.

Довольно вальяжные военные медики в бурском лагере.

Российский военный представитель в Претории подполковник Ромейко-Гурко сделал в своем первом донесении от 18/30 января 1900 г. характерное замечание: "Медицинскими средствами войска ныне настолько обеспечены, что в Претории около двух недель находился бельгийский отряд Красного Креста без всякого дела. Это объясняется очень небольшим количеством раненых в войсках обеих республик; в настоящую минуту их насчитывается не более четырехсот; многие из них лечатся на дому". О том, что у военврачей и медсестер в бурском лагере уход за ранеными, мягко говоря, не отнимал излишнего времени и сил, свидетельствует и русская путешественница-авантюристка Мария З. (Ольга Николаевна Попова), отправившаяся в Южную Африку на поиски сражавшегося за буров мужа: "Между палатками отряда и палатками Красного Креста находилась палатка не то комиссара, не то особого какого-то агента, приставленного правительством к своему амбулансу. Не имея определенных занятий (...), он соединял собой добровольцев и Красный Крест, и они вскоре все вместе занялись в его нейтральной палатке пьянством, карточной игрой и самыми гнусными интригами (Мария З. Как я была добровольцем в Трансваале)". Забота о массах больных, типичное бремя военного врача того времени, также присутствовала "по минимуму". Инфекционные заболевания, свирепствовавшие в британских войсках, среди бурских ополченцев вплоть до 1901 г. едва проявлялись: сказывалась адаптация поколений переселенцев к местным условиям. Но когда с захватом англичанами основных центров бурских республик недостаток питания и плохие гигиенические условия партизанского быта стали сказываться катастрофическим ростом заболеваемости малярией и лихорадкой среди последних защитников Трансвааля и Оранжевой, помогать им могли только считанные полевые медики: медицинские учреждения республик перешли под контроль оккупационных властей, а иностранные медицинские миссии разъехались по домам. Следовательно, когда бурским отрядам действительно потребовалось интенсивное медицинское обеспечение - его уже не существовало.
На момент открытия боевых действий медицина в Трансваале и Оранжевом Свободном государстве была налажена неоднозначно. "Немногочисленные врачи были сосредоточены в основном в крупных городах, и качество их практики иногда было сомнительным, - отмечал южноафриканский профессор медицины Ж.К. де Вильерс в своем исследовании медицины в Англо-Бурскую войну. - Хотя к 1899 году в Трансваале было около двенадцати больниц, среди населения в целом царило недоверие, если не страх, к больницам, врачам и тому, что с ними связано. Многие зарубежные санитары, врачи и медсестры упоминали в своих мемуарах такое отношение, существовавшее среди широкой публики. (...) Информация о медицинских организациях в Оранжевом Свободном государстве очень скудна" (J.C. de Villiers. The Medical Aspect of the Anglo Boer War, 1899 - 1902: Part 1. Military History Journal, Vol. 6 No. 3 - June 1984).
Военная медицина Трансвааля мирного времени была представлена военно-медицинской командой Государственной артиллерии, носившей гордое название Медицинского Корпуса. В ее составе были командир - военный врач лейтенант Уильям Лакстон, помощник врача/фельдшер кандидат-офицер Лиллпоп, 2 вахмистра (унтер-офицера) и около 20 капралов и рядовых. В комплексе Артиллерийских казарм в Претории располагался современно оборудованный лазарет. В крошечных постоянных войсках Оранжевой республики до войны врач был всего один.

Лейтенант медицинской службы Трансваальской артиллерии д-р У. Лакстон и его помощник "лекарь" Лиллпоп (кто где - неясно, но при полном параде и при саблях).

С 1896 г. Трансвааль присоединился к международной организации Красного Креста. В Претории под ее эгидой было создано Трансваальское Отделение Красного Креста (Het Transvaalsche Roode Kruis) с собственным госпиталем и средствами для оказания скорой помощи в составе 4 врачей (Дж.Б. Кнобель, Г.В.С. Лингбек, Дж.В.Страуд и Х.П. Вил) и 100 обученных добровольцев, мужчин и женщин (нарочито патриархальные буры в отношении женского профессионально образования были куда прогрессивнее Британской империи). Кроме того, имелось около 20 отделений Красного Креста по всей стране. Оранжевое Свободное государство вступило в Красный Крест, вероятно, в 1897 г. Местное отделение Красного Креста было создано доктором А.Э.В. Рэмсботтомом, и, как все институции этой республики, было гораздо скромнее, чем в более состоятельном и развитом Трансваале.
В январе 1900 года, через три месяца после начала войны, в Претории была назначена Медицинская Комиссия (Medische Commissie) с задачей: «От имени правительства решать все вопросы, касающиеся медицинского лечения... и организовать амбулансы (мобильные госпиталя в терминологии того времени) для нужд различных коммандо (подразделений)». В первый "правильный" период войны с Великобританией бурское командование налаживало медицинское обеспечение своих войск двумя способами: приданием подразделениям военврачей и квалифицированного младшего медперсонала, которые разворачивали в них полевые лазареты, и созданием мобильных госпитальных структур, которые занимались доставкой медпомощи на фронт и эвакуацией раненых/больных в тыл параллельно с лечением в пути. Первая задача была легко решена при мобилизации: в ополчение среди прочих вступали местные врачи и фельдшеры, являвшиеся на призывные пункты с собственным инструментами, и становились в строй соответствующего коммандо. "В Трансваале также было несколько врачей, которые не были прикреплены к какой-либо официальной организации, ни Государственной артиллерии, ни Красному Кресту, но служили в составе определенных коммандо..., - сообщает профессор Ж.К. де Вильерс. - Это были доктора Уотт, Дайер, Тилфер, Декена, Олпорт, Мурхед, Ван дер Хорст, Равински, Пирроу, миссис Грин, миссис Вайс, О'Рейли, Левен и Темпельхоф". Медперсонал в бурских вооруженных силах был обмундирован в защитную форму одежды с хорошо различимыми знаками отличия с Красным Крестом и часто носил пробковые шлемы без боязни быть принятыми за англичан - защитой военврачам служили международные эмблемы медицины, которые буры очень уважали.
С мобильными "амбулансами" дела обстояли сложнее. Первые несколько создавались еще в ноябре 1899 г. под руководством заместителя начальника Трансваальской военной медицины "лекаря" Лиллпопа, произведенного ради солидности в офицеры. Он допустил большие злоупотребления, за "вознаграждение" десятками зачислял в доктора и санитары уклонистов, не имеющих медицинской подготовки, а сами госпиталя в итоге никуда не уезжали с мест формирования. Вскоре коррупция вскрылась, Лиллпоп был отстранен, а в формирование амбулансов был внесен порядок. "Амбулансы работали по маршруту из Претории до театра войны под руководством докторов Райкена, Мюллера, Кольф и Кнобель. Амбулансы, созданные на средства компаний Bourke, Beckett и Glaeser, были укомплектованы сотрудниками этих трех фирм. Они были сформированы в сентябре 1899 года и оказали отличную помощь войскам. Позже к этой группе присоединилась частный амбуланс под руководством доктора А. Юриансе" (J.C. de Villiers. The Medical Aspect of the Anglo Boer War, 1899 - 1902: Part 1. Military History Journal, Vol. 6 No. 3 - June 1984).
Единственный амбуланс Красного Креста Оранжевой республики с докторами Рэмсботтом (начальник), Воортман, Краузе и Бидвеллом в самом начале войны был захвачен прорвавшимися британскими солдатами, когда оказывал помощь раненым в сражении на реке Моддер 28 ноября 1899 г. В нарушение законов и обычаев войны, англичане объявили медиков военнопленными и отправили их в Кейптаун.
Небольшой амбуланс на 48 мест развернула французская диаспора Трансвааля. Один из лучших мобильных госпиталей был создан в октябре 1899 г. на средства еврейской организации Йоханнесбурга Чевра Кадиша: среди бурских ополченцев из промышленных центров республик было много бойцов еврейского происхождения, и изначально планировалось, что в связи с религиозными традициями иудаизма им будет оказывать помощь собственный амбуланс. Однако отличать на поле боя евреев от неевреев не было времени, и под руководством образованного и энергичного доктора Д. Хорвича еврейский госпиталь принял больше раненых, чем любой другой. Он быстро развернулся в сеть полевых лазаретов на всех основных направлениях войны, в которых работало более 100 чел. квалифицированного медперсонала. Еврейский амбуланс доктора Хорвича продолжал сопровождать отступление бурских сил до осени 1900 г., когда большинство других распались, либо были захвачены британцами.
Персонал и оборудование амбулансов, как правило, передвигались по железной дороге и разворачивали полевые госпиталя в прифронтовой зоне и перевязочные пункты вблизи позиций. Медикаменты поступали из запасов Красного Креста, либо поставлялись "спонсорами". Обязательным элементом были удобные рессорные повозки для эвакуации раненых, которые были частично изготовлены местными силами, частично (50 шт.) закуплены у Португалии и ввезены через Лоренцу-Маркиш.

Доставка раненых в Преторию санитарным поездом. Рисунок по фотографии из британской прессы 1900 г.

Помимо подвижных госпиталей (амбулансов), работали также санитарные поезда, переоборудованные из пассажирских вагонов в Железнодорожных мастерских в Претории, этом универсальном военном заводе Трансвааля. "Санитарные поезда получили высокую оценку как континентальных, так и британских врачей. Самые известные из них перевозили раненых из Моддерспрута в Наталь и Преторию. Два других... курсировали между Блумфонтейном и Преторией, а затем между Кронштадтом и Преторией с постепенным отступлением республиканских войск из Оранжевого Свободного государства. Но даже функционирование этой прекрасной службы было омрачено организационной некомпетентностью, мелкими интригами, личной местью и недисциплинированностью" (I. Uys. Heidelbergers of the Boer War. Heidelberg, 1981).
Центральные стационарные военные госпиталя буров сконцентрировались в Претории. Там с первых дней войны принимали раненых и больных ополченцев и военнопленных Народный Госпиталь (Volks Hospitalal) и госпиталь Государственной медицинской школы. Раненые бурские регуляры предпочитали свой лазарет при Артиллерийских казармах, который был расширен до 50 койкомест. Первый государственный университет стал больницей, сначала под руководством доктора Хейлетта, а затем - доктора Вила. Второй государственный университет тоже был преобразован в больницу. На ипподроме, где содержались пленные англичане, был развернут лазарет для их обслуживания.
Большую медицинскую помощь, хотя и несколько неорганизованную, оказали бурским республикам симпатизировавшие им иностранные государства, и среди первых - Российская империя.

Групповое фото сотрудников отряда Российского Общества Красного Креста, 1900 г.

4 ноября 1899 г. между Трансваалем и Россией было заключено официальное соглашение о бесплатной медицинской помощи. "Трансваальское правительство выражает благодарность за предложение Российского Красного Креста прислать на театр военных действий санитарный отряд с инструментами и лекарственными
средствами" - доложил по этому поводу товарищ (помощник) министра иностранных дел граф В.Н. Ламздорф.
Санитарный отряд Российского Общества Красного Креста, командированный в Южную Африку, был отборным: его укомплектовали действующими военными врачами и запасным младшим медперсоналом Российской императорской армии, сестрами милосердия Санкт-Петербургских общин Красного Креста и очень небольшим числом гражданских добровольцев. Поименный список приводит председатель Главного управления Русского Красного Креста генерал-адъютант Кремер:

Четверо русских гражданских врачей - Ф.К. Вебер, В.А. Кухаренко, К.Г. фон Ренненкампф и Л.В. Борнагаупт, а также сестра милосердия Софья Изъединова (автор книги: С. Изъединова. Несколько месяцев у буров. СПб., 1903) работали в русско-голландском походном лазарете (амбулансе).
Помимо указанных выше, иностранных санитарных отрядов, амбулансов, медицинских миссий, и как еще только они ни назывались, в бурских республиках было 14: 3 голландских, 1 Голландской Вест-Индии, 3 немецких, 1 немецко-бельгийская, 2 французских, 1 швейцарская, 1 скандинавская, 1 ирландско-американская и даже 1 шотландская, созданная сэром Джеймсом Сиврайтом и руководимая супружеской четой докторов Грей для помощи бурскому гражданскому населению. Часть из них работали самоотверженно, были прекрасно оснащены, располагали даже новинкой медицинской техники - рентгеновскими аппаратами, к которым здоровые бурские ополченцы выстраивались в очередь "посмотреть на свои кости". Другие никуда не годились и погрязли во внутренних дрязгах и взаимных упреках с бурскими правительственными чиновниками. Вообще, мелочные административные трения с властями Трансвааля и Оранжевой были постоянными спутниками всех иностранных медицинских миссий.
Самой неудачливой была ирландско-американская, которой так и не удалось растаможить в португальском Лоренцу-Маркише свои грузы. В итоге 47 ее сотрудников вступили в Ирландскую бригаду Трансвааля в качестве бойцов.
Наибольшие потери понес второй голландский амбуланс, который в июне 1900 г. после падения Претории был застигнут там англичанами и получил разрешение оккупационных властей присоединиться к отступающим Трансваальским войскам. Но в пути его колонну перехватила и разгромила британская кавалериея. Молодая сестра милосердия Дарлин Ван Ханссен, каптенармус Морис Брог и несколько санитаров при этом погибли от беспорядочной стрельбы бравых "томми"; доктора Костер, Пино и Ван Хаутен, а также более 20 человек младшего медперсонала были захвачены в плен и в нарушение Женевской конвенции отправлены англичанами в мрачный лагерь на острове Цейлон, где бедовали до конца войны.
Все иностранные медицинские подразделения покинули Южную Африку к концу 1900 г., после того, как центры бурских республик были взяты захватчиками. На партизанском этапе борьбы медицинское обеспечение бурских сил ограничивалось военврачами и фельдшерами отрядов и скудной помощью, которую они периодически могли получить от гражданских больниц. Практика оставлять раненых и больных (последних было особенно много) в штатских медучреждениях и у местного населения себя не оправдала. Англичане, как истинные "джентльмены", гордо презирали зафиксированные в Женеве в 1864 и в Гааге в 1899 гг. законы и обычаи войны; они регулярно захватывали в плен и неоднократно расстреливали найденных на лечении бойцов. Перекрытие медицинского обеспечения было составляющей частью плана британского командования по истощению снабжения непримиримых бурских партизан. Это в итоге сработало: исчерпав материальные и моральные ресурсы сопротивления, буры сдались.

________________________________________Михаил Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

А.В. Колчак. 1874-1920
2024-03-23 12:00 izdat_blitz
Издательство БЛИЦ предлагает вашему вниманию сборник документов «А. В. Колчак. 1874–1920».

В сборнике документов «А. В. Колчак. 1874–1920» впервые наиболее полно представлены источники об Александре Васильевиче Колчаке — о военно-морской службе, научной и политической деятельности, о личной жизни. В издание, состоящее из двух томов, вошли документы из 13 федеральных, ведомственных и региональных архивов Российской Федерации, большая часть которых публикуется впервые. В каждый том включены документы из семейного архива А. В. Колчака, которые были приобретены в ноябре 2019 г. на аукционе в Париже и поступили на хранение в Государственный архив Российской Федерации.

Первый том "А. В. Колчак. От кадета до флотоводца. 1874-1918" охватывает период от рождения А. В. Колчака до октября 1918 г. Документы тома рассказывают об участии А. В. Колчака в полярных экспедициях, о работе в Морском генеральном штабе, об участии в обороне Порт-Артура во время Русско-японской войны, о службе на Балтийском и Черноморском флотах в годы Первой мировой войны, о поездках в Англию и США во главе Русской морской миссии и т.д.

Второй том "А. В. Колчак. Верховный правитель. 1918-1920" посвящен последнему, так называемому «омскому» периоду жизни А. В. Колчака — от его приезда в Омск в октябре 1918 г. и вступления в должность Верховного правителя России до расстрела в Иркутске по приговору Военно-революционного трибунала 7 февраля 1920 г.
Документы тома рассказывают о деятельности Российского правительства во главе с А. В. Колчаком, о политической, военной и общественной жизни Сибири во время Гражданской войны.

А. В. Колчак. 1874–1920. Сборник документов в двух томах

Снабжение и обеспечение бурских войск в Англо-Бурской войне 1899-1902 гг. (Часть 2).
2024-03-18 07:41 m2kozhemyakin
Часть 1: https://mil-history.livejournal.com/1974879.html

АРТИЛЛЕРИЯ И АРТИЛЛЕРИЙСКИЕ БОЕПРИПАСЫ.
Обеспечение бурских войск артиллерией по статистическим показателям не дотягивало до "принципа Мольтке", негласно установившегося после Франко-Прусской войны: в полевом сражении не менее 2 орудий на пехотный батальон. Историки второй Англо-Бурской войны единогласно исчисляют орудийный парк Государственной артиллерии Южно-Африканской Республики (Трансвааля) и Артиллерии Оранжевого Свободного государства в одну сотню орудий на примерно 30 тысяч полевых войск. Тем не менее, бурское командование отлично усвоило дух, а не букву заветов Мольтке, и взаимодействие артиллерии с полевыми частями было налажено очень хорошо, а всем самостоятельным тактическим единицам по-возможности придавались артиллерийские подразделения. Большую роль небольшой бурской артиллерии в боевых действиях признавали и друзья, и враги.

Один из хрестоматийных образов Англо-Бурской войны 1899-1902 гг. - 155-мм орудие Шнайдер (Крезо) буров. Большая часть расчета облачена в полевую форму Государственной артиллерии Трансвааля, а боец у затвора носит парадный мундир обр. 1896 г. со снятыми "гусарскими" шнурками.

"Государственная артиллерия обеих республик, в основном подготовленная по германскому образцу и немецкими офицерами, располагала 100 пушками, в основном современными 75-мм полевыми орудиями Крезо и Круппа... и 155-мм Крезо", - сообщает британский военный историк Mайкл Барторп (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987).
Известно, что в Трансваальской артиллерии имелись Корпус крепостной артиллерии (расформирован в 1899, когда орудия потребовались "на земле"), 4 номерных конных батареи (последняя сформирована полностью из 37-мм скорострелок Максима, еще две смешанные - орудия плюс скорострелки), рота телеграфистов (вкл. гелиографистов), военно-медицинская и военно-музыкальная команды. Артиллерия Оранжевого Свободного государства располагала двумя конными и, возможно, одной пешей батареей, опять-таки оркестром и эскадроном карабинеров, развернутым с началом войны из резервистов - единственной регулярной кавалерией буров.

Молодой трансваальский артиллерист в полевой форме и "колониальном" шлеме (с началом войны сменили на широкополые шляпы, чтобы не быть принятыми за англичан) и оркестранты артиллерии Оранжевой при полном параде в "пикельхаубах" германского образца.

Интересную информацию об обеспечении артиллерии бурских республик материальной частью приводят русские очевидцы, побывавшие в Южной Африке в период второй Англо-Бурской войны в качестве добровольцев, военных наблюдателей, корреспондентов - нередко всё в одном лице. Российский военный агент (атташе) в войсках буров Генерального штаба подполковник В.А. Ромейко-Гурко доносил в Санкт-Петербург 18/30 января 1900 г.: "Артиллерия немногочисленна (всего около ста орудий). Орудия различных систем". Более подробный отчет по бурской артиллерии представил 4/17 марта 1900 г. из бурского лагеря под Гленко штабс-капитан А.С. Потапов, работавший под прикрытием должности административного секретаря отряда Русского Красного Креста, человек авантюрного склада, не брезговавший шпионажем, но от того более осведомленный. Он собрал сведения о системах орудий и количестве стволов Трансваальской артиллерии в таблицу:

"Артиллерия Оранжевой Республики, говорят, состоит из 14 орудий завода Krupp 75 mm калибра", - дополняет штабс-капитан.
Его сведения оказались относительно достоверны, но требуют некоторых пояснений.
- "Creusot Long Tom" - смешение модели орудия и его прозвища среди бурских артиллеристов "в одном флаконе". Речь идет о 155-мм орудиях Шнайдер (Крезо), самом мощном в бурской артиллерии, громовые звуки стрельбы которого ласкали слух всякого бюргера. Они были заказаны в 1897 г. во Франции и в том же году ввезены в Трансвааль через территорию португальской колонии (ныне Мозамбик). В мае 1900 г. два из них были установлены на железнодорожных платформах задействованы при создании импровизированных бурских бронепоездов. "Торец платформы защитили 1-дюймовой стальной пластиной и мешками, наполненными песком... Орудие цеплялось к составу, включающему вагоны для расчета, боеприпасов и других необходимых запасов, образуя настоящий артиллерийский поезд" (О. Тодер. Артиллерия первой войны 20-го века (пушки в англо-бурской войне).

"Лонг Том" на бронированной платформе, 1900.

- "Creusot" полевая длинная" - 75-мм орудия, также полученные из Франции в 1897 г.; их изначально планировалось установить а крепостях вокруг Претории в качестве "противоштурмового калибра" (всего в каждом из четырех укреплений предполагали иметь по 3 тяжелых и 2 легких пушки). Но форты оказались бесполезны, а орудия навоевались в поле.

75-мм трансваальские орудия Крезо на плацу одной из крепостей незадолго до войны. Расчеты одеты с иголочки, на фронте это быстро изменится...

- "Krupp Howitzer" - 120-мм гаубицы Круппа, были закуплены в Германии в 1896 г. также для крепостной артиллерии, далее см. выше.
- "Krupp длинная" - 75-мм новые орудия Круппа, полученные из Германии в 1895-96 гг., практически одновременно с поступлением их на вооружение в кайзеровской армии. Есть сведения, что у трансваальцев их было не 10, как указано в таблице, а 8.
- 37-мм пушки Круппа были закуплены Трансваалем двумя партиями в 1891 и 1893 гг. в качестве горных орудий, их имелось на вооружении 4, а не 2, как сказано в таблице.
- Maxims - 37-мм скорострельные орудия Максима, знаменитые "Пом-помы". Любимое артиллерийское орудие бурских бойцов - скорострельное, легкое в транспортировке, умевшее нагнать страху на неприятеля и не отстать на бешеном аллюре запряжки от конного партизанского отряда; его называли в Южной Африке с пафосом: Doodsklok - "колокол смерти" (африкаанс). По их численности в Трансвальской артиллерии данные разнятся: и 18, и 22, и 25. Приобретены были четырьмя или пятью партиями, первая - в 1896 г., последняя, самая большая (10 стволов), - буквально перед началом боевых действий.

Трансваальские артиллеристы в защитной полевой, синей служебной (с нагрудными карманами) и серой "новошивной" (без карманов) униформе и ополченцы у 37-мм Максима на позициях близ Мафекинга, 1900.

- Maxims Nauser - имеются в виду 75-мм орудия Максим-Норденфельт, которых у буров было на самом деле только 3 или 4 - трофеи, взятые при разгроме рейда британских "прокси" д-ра Джеймсона 2 января 1896 г. и импорт от 1897 г.
- Артиллерия Оранжевой республики действительно располагала 14 75-мм орудиями Круппа обр. 1874 г. Кроме того, в ее действующий состав входили 1 (одна) 37-мм легкая пушка Круппа и 5 не новых трехдюймовок Армстронга, купленных в британских колониях (тогда еще "дружественных") с 1881 по 1887 гг.

Это 75-мм орудие Круппа из состава артиллерии Оранжевой республики было захвачено Австралийскими конными стрелками 6 ноября 1900 г. и проделало длинный путь, чтобы в 1906 г. занять место в городе Перт (Австралия) как часть мемориала, посвященного местным уроженцам, павшим в Южной Африке на службе британскому колониализму.

Помимо "активного" состава артиллерии, обе бурских республики, особенно более бедная Оранжевая, тщательно сохраняли не менее полутора-двух десятков стволов устаревшей артиллерии и отдельные орудия, либо малые партии, закупленные в Европе в качестве экспериментальных экземпляров. Некоторые из них годились только для декорации невоевавших укреплений, но другие приняли активное и зачастую небезуспешное участие в войне с англичанами. Бурские комманданты, отлично представлявшие выгоду боевого применения артиллерии, с удовольствием создавали в своих отрядах "любительские" расчеты, вооруженных всякими пушками, какие удавалось достать. По многообразной мозаике "сверхштатной" бурской артиллерии богатый материал собрал российский военный историк Олег Тодер: http://samlib.ru/t/toder_o_j/abwarp02.shtml.

Бурские ополченцы с антикварной, но вполне действующей мортирой.

Заметное место в обеспечении бурских вооруженных сил артиллерией сыграли взятые у британцев трофеи, которые, если позволяли обстоятельства, охотно вводились в бой против своих прежних хозяев. Самые крупные "сдачи" британской Королевской Артиллерией материальной части противнику состоялись 15 декабря 1899 г. в сражении при Коленсо, где бурами генерала Луиса Боты было взято 11 английских 15-фунтовых полевых орудий, 31 марта 1900 г. у Саннас-Пост, где коммандо генерала Кристиана Де Вета захватило 7 конных 12-фунтовок, и под самый конец войны 7 марта 1902 г., когда партизаны генерала Де Ла Рея взяли еще 4 15-фунтовки. Всего же добычей бурских ополченцев за время войны стали 26 15-фунтовых и 11 12-фунтовых орудий англичан, 7 37-мм "Пом-помов" Максима, 3 военно-морских 7-фунтовки, а также несколько более редких моделей. Применение захваченной английской артиллерии (за исключением популярных у обеих сторон "Пом-помов") было ограничено наличием трофейного боезапаса. Взятые вместе с орудием снаряды, как правило, были немногочисленны и быстро расходовались. Не раз бурам удавалось брать английские транспорты с большим количеством боеприпасов, однако к трофейным орудиям их еще предстояло везти, что создавало дополнительные логистические и транспортные проблемы; чем позднее по ходу войны - тем более неразрешимыми они становились.

Ополченцы генерала Де Вета отбивают орудия у Королевской Конной Артиллерии, 31 марта 1900 г.

Согласно принятой на рубеже ХIX-ХХ вв. практике, к артиллерийскому вооружению причислялся и такой новаторский вид оружия, как пулеметы (в то время в русскоязычной литературе было более распространено название: "скорострелки"). Периодически встречающееся в литературе определение вооруженных сил Трансвааля и Оранжевой как "самой архаичной армии нового времени" подходит только к окладистым бородам и потертым шляпам бурских ополченцам, но никак не к обеспечению их новейшими образцами военной техники. В то время, как генеральные штабы ряда старых военных держав еще присматривались к "трескучей" новинке, бурские артиллеристы вовсю осваивали пулеметы на полигонах. Считается, что в 1890 г. Трансвааль стал первым официальным заказчиком пулемета Максим, однако образец, полученный годом позднее, вплоть до 1894-5 гг. оставался единственным на вооружении. Потом были приобретены еще 6 пулеметов, 2 - Трансваалем и 4 - Оранжевым Свободным государством, все под патрон к преобладавшей тогда на вооружении буров винтовке Мартини-Генри. Еще 11 пулеметов Трансвааль получил в качестве трофеев после подавления выступления пробританских "гибридных" сил (рейд Джеймсона). Большинство этих скорострелок работали с лафета, напоминавшего артиллерийский и оснащенного бронещитком.
В 1896 г. в Трансвааль прибыли также 12 "сверхлегких" пулеметов Максим, на удобной раскладной треноге, и 100 000 патронов к ним.

Трансваальское ополчение эксплуатирует "сверхлегкого" Максимку.

Снабжение вооруженных сил бурских республик артиллерийскими боеприпасами, складывалось, как и в случае с патронами, из двух основных компонентов: довоенные запасы и налаженное на месте производство. "До начала войны удалось создать и значительные запасы боеприпасов — по 1138 снарядов на каждое артиллерийское орудие крупного калибра и 3124 — мелкого калибра" (А.И. Дороговоз. Англо-Бурская война 1899-1900 гг. М., 2004). Боеприпасы закупались партиями, привязанными к поставкам орудий, для моделей Круппа - в Германии, для Шнайдера-Крезо во Франции. Современники свидетельствуют, что боеприпасы были достаточно "неровного" качества. "Большинство бурских снарядов, по обыкновению, не взрывались", - такую убийственную характеристику оставил в начальный период войны молодой Уинстон Черчилль в одной из своих корреспонденций для The Morning Post. В "лучших" журналистских традициях сэр Уинстон несколько сгущает краски, однако проблемы со взрывателями к снарядам для знаменитых 155-мм шнайдеровских "Лонг Томов" действительно имели место. Устранением дефектов занимались в мастерских Южно-Африканской Железнодорожной Компании в Претории, ставшей главным цехом технического обслуживания артиллерии, под руководством инженера Отто (или Олафа?) Уггла, выходца из Скандинавии, считавшегося основным специалистом Трансвааля по артиллерийским вооружениям. Отладить взрыватели удалось только в мае 1900 г., буквально накануне падения Трансваальской столицы и за несколько месяцев до того, как "Лонг Томы" стало невозможно использовать из-за исчерпавшихся запасов снарядов (два орудия были взорваны осенью 1900 г., еще два - в апреле 1901). Выходит, значительную часть своей истории "главный калибр" буров работал не в полную силу.
Собственное изготовление снарядов было развернуто в Трансваале также на базе железнодорожных мастерских. Сохранить его в тайне не удалось, в Европу просочились подробные сведения о цикле производства. 28 января/ 9 февраля 1900 г. русский военный агент (атташе) Генерального штаба подполковник Е.К. Миллер рапортовал в Санкт-Петербург: Южно-Африканское железнодорожное общество оказывает неоценимые услуги правительству Республики... Мастерские общества снабжают буров подковами. Эти же мастерские делают стальные снаряды, исправляют орудия, строят лафеты, повозки и чинят разную другую материальную часть.
Фабрикация снарядов производится следующим образом: тело снарядов - в мастерских Южно-Африканского железнодорожного общества, трубки - на одном заводе в Претории, снаряжение - на динамитной фабрике. Последняя вообще оказывает большие услуги правительству; она изготовляет бездымный порох и, по слухам, делает патроны для ружья Маузера". Слухи оказались верными, и вскоре достигли ушей британцев, что закономерно породило диверсионную активность их агентуры против бурских военных производств.
Уровень обслуживания артиллерийской техники, которого удалось достичь благодаря усилиям инженера О. Уггла, иллюстрируют заметки другого русского военного агента - подполковника Ромейко-Гурко из ставки буров, также в январе 1900 г.: "Снаряды тоже выделываются на месте, и действием их войска довольны. Но выделывать орудия на месте здесь не могут. Им, однако, удалось совершенно исправить 15,1/2-сантиметровое орудие Крезо, испорченное англичанами во время удачной вылазки из Ледисмита, и даже сделать новый поршневой затвор. Исполнено это было в железнодорожных мастерских". Добавим, что, исправляя вторую бурскую пушку, исковерканную англичанами под Ледисмитом, 120-мм гаубицу Круппа, железнодорожные умельцы в Претории все-таки изготовили одно-единственное орудие, вместо третьей, потерянной безвозвратно. "Для замены орудия в мастерских Южно-Африканской Железнодорожной Компании под руководством норвежского инженера Уггла изготовили копию гаубицы, которая на испытаниях показала те же баллистические характеристики, что и оригинал" (О. Тодер. Артиллерия первой войны 20-го века (пушки в англо-бурской войне).

Кустарное изделие буров - копия 120-мм крупповской гаубицы.

В тех же мастерских незадолго до захвата Претории англичанами сработали и импровизированные артиллерийские бронепоезда буров, позволившие еще некоторое время перемещать два "Лонг Тома" на бронированных платформах вместе с отступавшими ополченцами и использовать их в боях.
После сдачи Претории персонал и оборудование артиллерийских мастерских эвакуировались в город Бабертон, остававшийся незахваченным британскими войсками, и на некоторое время возобновили работу там. В сентябре 1900 г. они отремонтировали один из "Лонг Томов", но производство боеприпасов наладить уже не могли. А потом пришла кавалерия лорда Робертса, и существование импровизированной военной промышленности Трансвааля прекратилось.

Станция Бабертона, на базе которой были ненадолго восстановлены артиллерийские мастерские, 1901.

Пока арсеналы Трансвааля и Оранжевой находились под контролем, а железнодорожные мастерские "фабриковали" боеприпасы, зловещий "снарядный голод" был практически не знаком бурским артиллеристам. После первого неудачного опыта в сражении при Эландслаагте 21 октября 1899 г. они больше не пытались вести контрбатарейную борьбу (это отнюдь не значило, что не стреляли по более слабым или "подставившимся" британским орудиям) и, вместо пресловутого "урагана картечи", предпочитали угощать "джентльменов" прицельными выстрелами по четко выверенным целям. Классический пример такой организации огня и его эффективности наблюдал на позициях под Ледисмитом подполковник Ромейко-Гурко: "...С раннего утра трансваальцы открывают огонь из своих тяжелых орудий и производят подряд от пяти до десяти выстрелов, на которые англичане немедленно отвечают; затем назначаются люди для наблюдения за неприятелем, а огонь возобновляется лишь в случае появления какой-нибудь хорошей цели. Сами англичане за последнее время никогда огня не открывают, а лишь отвечают; их огонь почти никакого вреда осаждающим не причиняет, чего, по-видимому, нельзя сказать про огонь трансваальцев, если верить их словам, а в особенности если судить по тому, насколько безжизненными кажутся город Ледисмит и его лагерь, которые очень хорошо видны с горы Булувана в сильную подзорную трубу. Напротив, госпитальный лагерь англичан... кишит народом".
Расход снарядов, таким образом, был весьма экономным. Случаи, когда бурским орудиям/орудию приходилось замолкать посреди сражения, расстреляв весь боезапас, носили единичный характер.
Ситуация в корне изменилась с началом партизанской стадии сопротивления буров, когда их артиллерии пришлось полагаться только на возимые с собой, либо спрятанные в тайных местах боеприпасы. И тем не менее бурским коммандо еще долгое время удавалось применять несколько орудий, в основном 75-мм крупповских полевых пушек, и, конечно же, большое количество своих любимых 37-мм скорострелок Максима. Последние продемонстрировали самую высокую выживаемость в партизанской войне - они были легки, мобильны, и, главное, к ним было легко доставать боеприпасы: британцам "Пом-помы" тоже нравились. В 1902 г., в последние месяцы войны, не менее 8-9 максимовских скорострелок еще продолжали поддерживать отчаянных "искателей горечи" огнем, своими раскатистыми очередями вселяя в них тщетную надежду...

КОММУНИКАЦИИ РЕШАЮТ ВСЕ.
Вторая Англо-Бурская война в 1899-1900 гг. носила характер ярко выраженной "железнодорожной войны". И вторжения бурских войск в британские Капскую колонию и Наталь, и контрнаступление англичан на Блумфонтейн, Йоханнесбург и Преторию были привязаны к железным дорогам.

В условиях огромных пространств засушливого вельда именно по рельсам поступало регулярное снабжение для сражавшихся частей, следовали подкрепления, крейсировали бронепоезда и эвакуировались раненые. Более того, гужевые обозы, колонны пехоты и разъезды кавалерии также жались к железнодорожным линиям, где была лучше развита система коммуникаций. С падением государственных центров бурских республик к лету 1900 г. в войне все отчетливее стал проявляться кавалерийский, партизанский компонент, но железные дороги сохранили важнейшее значение.
При этом современники сообщают, что в начале войны "цивилизованные, высокоразвитые" англичане использовали железнодорожное сообщение хуже, чем "белые дикари" буры. Российский военный агент (атташае) при британском командовании Генерального штаба полковник Павел Александрович Стахович в своем донесении №ХХ от 7/20 апреля 1900 г. указывал: "Насколько я мог заметить, англичане в настоящую кампанию не могли вообще широко пользоваться железными дорогами. Вероятно, это являлось последствием несовершенного устройства дорог (недостаточное водоснабжение, малое количество разъездов и подвижного состава), а может быть и вследствие плохой организации железнодорожной службы, но им редко удавалось пропускать по одноколейной линии более шести-семи пар поездов в сутки". Отчасти согласуется с этим донесением описание железных дорог на театре войны, сделанное другим офицером русского Генерального штаба, подполковником П.Э. Вильчевским для имперской "Военной энциклопедии" (Т. II., изд. Т-ва И.Д. Сытина, М., 1911.): "Железнодорожная сеть... была, в общем, слабо развита. Главными линиями были: 1) Капштадт, Де-Аар, Кимберлей, Мафекинг (1300 в./ 1 в.=1,0668 км) и продолжение ея на Булавайо (700 в.)...; 2) Порт Елизавет, Мидельбург, Колесберг, Блумфонтейн, Иоганесбург, Претория (1100 в.); 3) Ист-Лондон, Квинстоун, Блумфонтейн (400 в.); 4) Дурбан, Ледисмит, Ньюкестл, Иоганесбург, Претория (775 в.) с ветвью Ледисмит-Кронштадт; 5) Лоренцо-Маркес, Претория (частию в португальских пределах). Все ж.д. были построены в одну колею, шириною 3 ф. 6 дм. (106,7 см), с очень крутыми горизонтальными и вертикальными уклонами".

Железнодорожное полотно, выведенное бурами из строя при подходе англичан. Открытка времен второй Англо-Бурской войны.

Железные дороги Южной Африки были далеки от европейских стандартов, однако они были для буров стержнем их экономической и даже социальной жизни. В отличие от эстетов-англичан, эти непритязательные трудяги умели извлекать из своей узкоколейки пользу на 100% и даже более, как в дни мира, так и во время войны.
Железные дороги Трансвааля и Оранжевой республики находились под управлением Нидерландско-Южноафриканской железнодорожной кампании (Nederlandsche Zeid-Afrikaansche Spoorwegmaatschappij), основанной в 1887 г. в первую очередь для обслуживания золотодобывающей промышленности, однако быстро вышедшей за отраслевые рамки. К 1899 г. компания обслуживала 1 147 км путей и располагала персоналом из более чем 3 000 тыс. сотрудников (примерно поровну голландских специалистов и южноафриканцев). "Из 258 локомотивов в парке 249 были спроектированы немецкой фирмой Maschinenfabrik Esslingen, шесть - британским производителем Manning Wardle и Louis Smulders & Co. из Утрехта, Нидерланды" (J.J. van Helten. German Capital, the Netherlands Railway Company and the Political Economy of the Transvaal 1886–1900. The Journal of African History. №19, 1978). С началом боевых действий с Великобританией правительство Трансвааля осуществило свои права в соответствии с концессией и взяло компанию под государственный контроль, после чего из ее названия было убрано компрометирующая нейтралитет Нидерландов первое слово, но большинство голландских специалистов остались на своих местах. Также была организована железнодорожная компания Оранжевого Свободного государства, а железнодорожная линия Претория-Питерсбург экспроприирована у ее британских владельцев.

Воинский эшелон, наполненный трансваальскими ополченцами, покидает Преторию, 1899 г.
Стоит присмотреться к провожающей публике - не очень похоже на "белых дикарей" из британской пропаганды.

Железная дорога стала для бурских войск основной артерией снабжения вплоть до кульминации успехов британского контрнаступления в 1900 г. По ней перебрасывались огромные объемы материалов боевого обеспечения, от боеприпасов и продовольствия до одежды и обуви. Несмотря на то, что бурский ополченец прочно врезался в картину мировой военной истории верхом на лошади, бойцы-горожане, отпускники, легкораненые и, разумеется, "безлошадные" иностранные добровольцы предпочитали пользоваться для текущих передвижений железнодорожной плацкартой. С началом войны проезд стал бесплатным для всех военных, вне зависимости от пункта назначения и целей поездки: хоть дезертируй поездом, многие так и делали. Русские участники той войны часто описывают свои путешествия в вагонах разной степени комфортабельности, и гораздо реже - конные и пешие переходы.
Бурское командование осознавало уязвимость многокилометровых одноколеек на огромных пустошах для диверсионных отрядов неприятеля. Охрана железной дороги была возложена на наиболее подходящие для этой задачи и управляемые из наличных сил республик: линейные подразделения Южно-Африканской Полиции в Трансваале и эскадрон карабинеров, единственную регулярную кавалерию буров, в Оранжевом Свободном государстве. Однако действия англичан против бурских железнодорожных коммуникаций, вопреки опасениям, были крайне эпизодическими, слабыми и неудачными.

Бравые полицейские Йоханнесбурга готовы выступить на патрулирование железнодорожной линии в конном строю.

В непосредственной близости от позиций усилиями железнодорожников и ополченцев были развернуты импровизированные узлы снабжения с большими складскими мощностями. Такая практика наблюдалась с самого начала конфликта в 1899 г. "Поезда железной дороги Ньюкастль-Ледисмит с первых чисел ноября останавливаются всего в 3 километрах от главного лагеря буров под Ледисмитом, что значительно облегчает подвоз боевых запасов и эвакуацию раненых, - сообщается в отчете российского военного атташе подполковника Миллера. - Временная станция поставлена среди поля. Настоящей конечной станцией является Эландслаагте, где царит большое оживление. На станции имеется рабочий поезд, всегда готовый к отправлению в случае каких-либо неисправностей пути. Отсюда рассылают по отдельным лагерям обмундирование, продовольствие и боевые запасы. Здесь же имеются 2 типографии, помещающиеся в товарных вагонах: одна государственная, другая - для полевого издания преторийской газеты Volkstem". Это облегчило процесс снабжения фронтовых коммандо (бурских частей), но, с другой стороны, поставило горы накопленного воинского имущества под угрозу захвата в случае внезапного успеха британцев. А таковой не замедлил себя ждать в феврале 1900 г. с переходом в наступление войск лорда Робертса и генерала Булера и последовавшей капитуляцией бурской армии генерала Кронье при Паардеберге. "Ликвидацию" отступавшими бурами крупнейшего военного депо под Ледисмитом 28 февраля 1900 г. наблюдал русский доброволец Евгений Августус: "Все усилия бурских комендантов и генералов, которые накричались до хрипоты, стараясь водворить хоть некоторый порядок, не приводили ни к чему. Их не слушали, сбивали с ног; люди самовольно захватывали вагоны и паровозы и нагружали своих лошадей и повозки, не обращая никакого внимания на многочисленные фургоны Красного Креста, переполненные ранеными. (...) Каждый только помышлял об одном - как бы спасти свою шкуру, совершенно забывая об общем деле. А из зданий по обеим сторонам железнодорожного полотна, где во время блокады Ледисмита хранилось громадное количество запасов всякого рода, кафры выносили мешки, ящики, бочки. Но только часть их могла быть нагружена в вагоны, остальное сваливалось кучей, куда попало. Буры расколотили ящики и бочки ружейными прикладами, набивая в свои мешки сахар, кофе, расхватывали платье, башмаки, белье. (...) Но вот откуда-то потянуло гарью. Фигуры буров, копошившихся в опустошенных складах, исчезли в густых клубах удушливого дыма, и огненные языки пламени, шипя и извиваясь в борьбе с потоками дождя, охватили станцию со всех сторон. Буры решили сжечь все то, что не могло быть увезено по железной дороге и досталось бы в добычу англичанам. По временам раздавались оглушительные громовые раскаты - это буры взрывали железнодорожные сооружения, водокачку, поворотные круги, трубы и мосты".
Но, насколько беспорядочным ни было отступление буров к своим столицам весной 1900 г., Южно-Африканская железная дорога на тех участках, где они ее контролировали, продолжала работать как средство военных сообщений до самого конца. Тыловым подразделениям в кратчайшие сроки удалось создать на пути отступления бурских войск вдоль железнодорожной линии такого новые узлы снабжения. Работу такого импровизированного тылового объекта описал тот же Евгений Августус на примере перегона между Преторией и Гленко весной 1900 г.: "На станции был назначен командант; между Преторией и Гленко восстановилось правильное движение поездов; коменданты и фельдкорнеты деятельно собирали людей своих дистриктов; при станции были устроены склады припасов, платья, белья, сапог; полевая хлебопекарня работала день и ночь". Яркий пример работы бурских железнодорожных коммуникаций буквально под носом у наступающих британцев содержат также воспоминания молодого кавалерийского офицера и военного корреспондента Уинстона Черчилля. Когда 5-го июня 1900 г. он вступал в авангарде Британской армии в столицу Трансвааля Преторию... Впрочем, слово самому сэру Уинстону, известному мастеру острого пера: "Перед нашими глазами медленно прочухал вслед за двумя локомотивами длиннющий состав, до отказа набитый вооруженными бурами, выставившими из окон свои винтовки" (У.С. Черчилль. Мои ранние годы 1874-1904).

Железнодорожная станция в Трансваале после захвата британскими войсками, 1900.

Каждая станция посреди вельта, располагавшая необходимой технической инфраструктурой, последовательно превращалась в базу для грузовых поездов, сопровождавших отходившие с боями коммандо. Не будет преувеличением сказать, что железнодорожное сообщение как средство снабжения и обеспечения бурских войск прекратилось только когда последний машинист последнего состава увидел перед собою на путях английские "хаки". Лучшей характеристикой работе бурских железнодорожников по снабжению своих вооруженных сил может послужить заявление русского военного представителя в Трансваале: "Железные дороги работают хорошо и исправно".
Там, где не было рельсов, снабжение бурских войск всем необходимым зависело, как во времена "Великого Трека", от грунтовых дорог и гужевых обозов. Подполковник Генерального штаба Вильчевский с присущей русским генерал-штабистам начала ХХ в. энциклопедической пунктуальностью отмечает: "Шоссированныя дороги на всем пространстве обеих республик, кроме Иоганесбургских золотых приисков, существовали только в черте городских поселений, грунтовыя делились на большия (шириною в несколько колей) и малыя (в одну колею), отходившия от больших дорог к отдельным фермам и зарождающимся городам. Качество тех и других находилось в прямой зависимости от количества выпадающих дождей" (Военная энциклопедия. Т. II., изд. Т-ва И.Д. Сытина, М., 1911.). Традиционным и почти единственным транспортным средством буров были, согласно описанию русского военного агента при их войсках подполковника Василия Иосифовича Ромейко-Гурко, "громадные двухосные крытые фургоны, в которые впрягают восемь мулов или до восьми пар волов" (Донесения Генеральнаго Штаба Подполковника Гурко, командированнаго в Южную Африку. СПб., 1900). Для скорости передвижения могли запрягаться и лошади, но на быстром аллюре возникал риск опрокидывания повозки.

Гужевые обозы были и спасением, и проклятием бурского ополчения одновременно. На повозках доставлялись непосредственно на позиции боевые припасы, они служили передвижными жилищами бойцов и импровизированными укреплениями лагерей. Конечно, против артиллерии в 1900 г. бурские "вагенбурги" не выдерживали, но кавалерию и пехоту англичан не раз помогали отбивать.

Бурский "вагенбург", военно-историческая миниатюра.

В то же время основу обозного парка составляли личные повозки, принадлежавшие фермерам, по традиции своего народа отправившимся на войну со своим скарбом и припасами, часто - с чернокожими слугами-кафрами, а нередко - с женами и детьми-подростками, выполнявшими в войсках вспомогательные функции. С одной стороны, это превращало сельских бюргеров в самообеспечивавшиеся боевые единицы с очень высоким сроком автономности, а с другой - заставить селяка расстаться со своим добром даже перед лицом военной необходимости крайне сложно. Для обеспечения безопасности повозок и их "нестроевых" обитателей в небольших коммандо, бывало, выделялось до половины бойцов. А в походе отряды вынужденно плелись со скоростью самого медленного фургона, "черепашьим шагом", как метко выразился уже упоминавшийся Евгений Августус.
Бурские командиры в один голос ругали гужевые обозы. "Обоз в 400 возов и повозок! Какая это невероятная обуза! И как деморализирующе действовала она на бюргеров!" - восклицал Христиан Де Вет, описывая катастрофическое отступление вооруженных сил буров летом 1900 г. "Если бы не тяжелый обоз, ни женщины и дети, которых мои люди нипочем не хотели оставлять на произвол судьбы, не было бы окружения и сдачи в плен нашей армии при Паадерберге", - цитирует генерала Пьета Кронье официальный историограф Англо-Бурских войн из ЮАР периода апартеида Йохан Хендрик Брейтенбах (Breytenbach J.H.(1969–1996). Die Geskiedenis van die Tweede Vryheidsoorlog in Suid-Afrika, 1899–1902 - The History of the Second War of Independence in South Africa, 1899–1902.).

Семейство буров возле своей повозки.

Однако альтернативы гужевому транспорту как средству снабжения у бурского командования не было. Тот же Христиан Де Вет неоднократно рассказывает в своих мемуарах, как, по мере утраты отступающими войсками Трансвааля и Оранжевой контроля над железными дорогами, запасы боевых материалов приходилось перегружать с поездов и увозить в скрытые места... Разумеется, на старых добрых конных и бычьих фургонах. Это решало одни проблемы и создавало другие. По мере приобретения британской кавалерий боевого опыта и насыщения ее опытными наездниками из числа австралийских "людей буша" и буров-ренегатов, медленно плетущиеся по вельту обозы становились все более уязвимы для неприятеля.
При переходе буров к тактике партизанской борьбы генерал Христиан Де Вет попытался модернизировать гужевой транспорт в пользу его легкости и маневренности. По его приказу необходимые для перевозки боевых припасов повозки были переделаны в двуколки, запряженные четверками или шестерками лошадей, которые легче могли успевать за летучими партизанскими отрядами. Из кафров-погонщиков при войсках были оставлены только воспитанные в бурских домах, из ополченских жен - только наиболее физически крепкие и владевшие оружием. Однако "обозная реформа" генерала Де Вета не спасла ситуацию. По мере перехода инициативы в войне к британцам, партизанские формирования буров все больше дробились, и скоро не могли позволить себе даже такие обозы. Как только система централизованного подвоза боевых припасов бурских вооруженных сил была нарушена, их сопротивление стало неуклонно ослабевать и маргинализироваться. Не будет преувеличением утверждать, что Британская империя победила бурские республики в первую очередь тем, что разрушила их систему коммуникаций для снабжения войск.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Снабжение и обеспечение бурских войск в Англо-Бурской войне 1899-1902 гг. (Часть 1).
2024-03-17 10:30 m2kozhemyakin
Вторая Англо-Бурская война 1899-1902 г. продемонстрировала феноменальную способность двух небольших государственных образований в Южной Африке долгое время оказывать успешного сопротивление величайшей колониальной империи своего времени.

В течение более чем 2,5 лет интенсивных боевых действий бурские республики - Южно-Африканская Республика (Трансвааль) и Оранжевое Свободное государство - выдерживали бремя военных расходов и снабжения своих вооруженных сил почти исключительно за счет собственных ресурсов. Транслировавшиеся в британской прессе заявления оголтелого валлийского либерала и в далеком будущем премьер-министра Дэвида Ллойд-Джорджа о том, что "буров содержат враги Великобритании на континенте" (он парадоксальным образом использовал этот тезис для антивоенной агитации), даже в британском истеблишменте не встречали доверия.
Бурский генерал Христиан Рудольф Да Вет в своих мемуарах "Воспоминания бурского генерала Хр. Девета. Борьба буров с Англиею" увидевших свет на русском языке в 1903 г., специально проясняет ситуацию с характером иностранной поддержки борьбы буров: "Президенты решили тогда послать в Европу депутацию (...) Эта депутация была отправлена через бухту Делагоабай. Для чего же была послана депутация в Европу? Рассчитывали ли оба правительства на вмешательство держав? Я решительно протестую против этого. Вмешательство со стороны держав не снилось ни Оранжевой республике, ни Трансваалю, и ни о чем подобном не говорил президент (Оранжевой респ.) Штейн, обращаясь к бюргерам с речью в Поплар-Грове; точно так же он и позднее ни в одной из своих речей не говорил об этом. Единственной целью депутации было поведать всему миру о том, что делалось в южной Африке. И она достигла этой цели, и в этом ее большая заслуга. Она помогла нам приобрести симпатии всего света".

Французская карикатура времен второй Англо-Бурской войны, хорошо иллюстрирующая господствовавшее в мире отношение к этим событиям.

Словом, о финансовой либо военной поддержке Трансваалая и Оранжевой республики со стороны враждебных Великобритании держав в 1899-1902 г. речи не шло. Некоторая гуманитарная поддержка от общественных организаций (в основном в организации медицинской помощи) и небольшие поставки материалов "двойного назначения" через сухопутную границу из португальских колоний, равно как и прибытие на театр войны нескольких тысяч иностранных добровольцев решающей роли не сыграли.
Каким же образом было налажено в бурских государствах использование собственных административных возможностей, материальных резервов и экономических мощностей для обеспечения боеспособности вооруженных сил?

ВОЙНА ПИТАЕТСЯ ЗОЛОТОМ (Цит.: Тит Ливий).
Британской империи вторая Англо-Бурская война обошлась по меньшей мере в 211 млн фунтов стерлингов (подсчеты расходов разнятся вплоть до 250 млн), хотя изначально планировалось, что затраты на Южноафриканскую компанию уложатся в 10 млн.

"Золото за кровь". Карикатура из немецкой прессы того времени.

Расходы бурских республик на войну к весне 1901 г., когда основные их центры были захвачены англичанами и финансирование прекратилось, составили около 87 млн фунтов. Цифра вполне сопоставимая с британской.
Каков же был военный бюджет Трансвааля и Оранжевой, каковы источники его пополнения, и из чего складывались их основные расходы на оборону?
Специфика бурских республик в Южной Африке на пороге ХХ в. состояла в сочетании патриархальных, даже архаичных форм государственного аппарата с интенсивной модернизацией экономики, в первую очередь - добывающей промышленности, путей и средств сообщения, а также обслуживающих их отраслей. Стоит оговориться: нарочитая несовременность бурской государственности отнюдь не означала ее неэффективности. Эта модель отлично подходила к местному общественному устройству и главенствующему образу мыслей.
Источником благосостояния более экономически развитого и многолюдного Трансвааля являлись его богатые золотоносные поля, которые начали интенсивно разрабатываться с 1880-х г. (т.н. Витватерсрандская золотая лихорадка).

Золотые копи Трансвааля, конец XIX в.

Нарочито примитивная и демократичная бюрократия бурской республики, минимизировавшая коррупцию, оказалась здесь кстати и позволила взять добычу "презренного металла" под жесткий контроль. В результате тучная курица золотодобычи несла для Трансваальской казны золотые же яйца.
Российский военный агент (военный атташе) в Брюсселе и Гааге Евгений Карлович Миллер, компетентный и в трансваальских делах, 28 января/9 февраля 1899 г. докладывал в Санкт-Петербург: "Правительство Южно-Африканской Республики эксплуатирует за свой счет 9 золотых приисков; за ноябрь было добыто золота на сумму 216 ООО фунтов стерлингов. Монетный двор работает усиленно; в сентябре было выбито золотой монеты на 60 ООО фунтов стерлингов".

Трансваальский золотой фунт с бородатым профилем президента Пауля Крюгера на реверсе.

Непосредственно из Трансвааля информацию об объемах золотодобычи сообщал корреспондент петербургской газеты "Новое время" Алексей Ефимович Едрихин (псевдоним: Вандам), поручик запаса, в 1899 г. завершивший обучение в Николаевской академии Генерального штаба: "В стране начиная с 1887 по 1896 г. добыто 660 ООО фунтов золота, ценностью в 406 250 рублей. Добыча производилась в следующей постепенности: в 1887 г. - на 840 тысяч рублей; в 1888 г. - на 7 570 тысяч; в 1889 - на 13 452 тысячи; в 1890 г. - на 18 111 тысяч; в 1891 г. - на 26 554 тысячи; в 1892 г. - на 44 741 тысячу; в 1893 г. - на 53 816 тысяч; в 1894г.- на 73 860 тысяч; в 1895г.- на 81 475 тысяч и в 1896г.- на 86 миллионов рублей... Теперь возьмем другой расчет: в 1896 г. при 3 000 машин, дробивших камень, было добыто 150 000 фунтов золота, а уже перед войной, кроме вновь заказанных, было в работе более 7000 машин. При таких условиях самая минимальная добыча золота ежегодно [составляла] 300 000 рублей [фунтов?]" ("Письма о Трансваале", "Новое время" №8690, 8/21 мая 1900 г.). На рубеже XIX-XX вв. соотношение рубля к фунту стерлингов составляло примерно 9,5 руб. за 1 фунт.

Таблица размеров добычи золота в Трансваале в предвоенный период и во время войны.
Видно, как упали объемы в период боевых действий, и как вновь начали расти после захвата приисков англичанами.

Словом, Трансваалю было чем заплатить за банкет войну. При этом военные расходы бурского государства складывались по весьма выгодной для него модели: оно не чувствовало себя стесненным при закупках оружия и боевых материалов, а содержание вооруженных сил обходилось ему достаточно дешево. "Предаваясь самообману, британская пресса изображала правительство Крюгера сборищем провинциальных идиотов, в то время как под руководством коммандант-генерала Питера Жубера Трансвааль закупал последние образцы европейского вооружения", - сообщает российский военный историк Олег Тодер, посвятивший артиллерийскому вооружению второй Англо-Бурской войны основательное исследование. "Понимая неизбежность войны с Англией, правительство президента Крюгера постоянно увеличивало государственные расходы на вооружение. Так, в 1897 году военные расходы составили гигантскую для бюджета Трансвааля сумму — 1 793 279 фунтов стерлингов при общих доходах государства в 4 480 217 фунтов" (И.Г. Дроговоз. Англо-бурская война 1899–1902 гг.). Основная статья расходов - закупки артиллерийского и стрелкового вооружения а также боеприпасов в странах Европы. Средства связи и транспорта, саперный инвентарь, медицинское оборудование и т.п. вообще не стоили военному бюджету ни шиллинга, т.к. проходили по сметам гражданских ведомств.
Первым практику военных закупок за рубежом ввело менее состоятельное Оранжевое Свободное государство, в 1864 г. заказавшее два 6-фунтовых орудия Витворта в Великобритании - тогда они еще дружили... Затем подобные расходы обеих республик были неравномерно распределены на почти четыре десятилетия с начала 1860-х до первого военного 1899 г., и Трансвааль очень быстро и уверенно захватил лидерство. Каждую конкретную трату в обязательном порядке рассматривал республиканский Фолксраад, т.е. законодательное собрание, парламент. Нередко крестьянская прижимистость буров принимала гротескные формы. Например в 1893 г. бывший австрийский артиллерист чешского происхождения на Трансваальской службе Адолф Зборил особенно настаивал перед Фолксраадом, что "не следует впредь больше заказывать орудия без лафетов, потому что никакой экономии от этого не будет".
Затратной и бесполезной затеей оказалось строительство "правильных" крепостей. "На... высотах (окружавших Преторию) возвели мощные фортификационные сооружения, - пишет Олег Тодер. - Три форта (Schanskop, Wonderboompoort и Klapperkop) строились германской фирмой "Krupp" и вооружались германской артиллерией. Четвертый (Daspoortrand) возводился французской "Schneider & Co" и был вооружен французскими пушками. Стоимость каждого из фортов составляла около 50 000 фунтов". С 1900 г. они десятилетиями служили британским войскам в Южной Африке военной тюрьмой, штабными помещениями, казармами, складами... Некоторые из этих сооружений тщательно сохраняются по сей день, привлекая досужих туристов. Но ни один форт не сделал по англичанам ни единого выстрела, они не сыграли ровно никакой роли в обороне Трансвааля.
В окрестностях Йоханнесбурга также были возведены два укрепления, больше для устрашения мятежного небурского населения "золотого города" (там располагалась тюрьма); в этом была хоть малая польза.
Но, несмотря на все издержки, накануне войны бурским республикам хватало денежных средств на создание достаточных для ведения войны запасов оружия - этому ниже будет посвящен отдельный раздел.

Артиллерия Оранжевого свободного государства. Щеголеватые расчеты в шлемах-"пикельхаубах" германского образца выглядят настоящими пруссаками. Немецкообразную форму одежды ввел в республике начальник артиллерии Фридрих Альбрехт, бывший унтер-офицер прусской службы.

Содержание войск в Трансваале и Оранжевой республике, как и везде, складывалось из различных видов довольствия. Выплата денежного жалования, имеющая первоочередное значение в наемных армиях, а также для профессионального офицерского корпуса, едва ли сильно обременяла военный бюджет республик. Во-первых, его получали регулярные воинские контингенты - Государственная артиллерия Южно-Африканской Республики (Staatsаrtillerie van de Zuid-Afrikaansche Republiek) и Артиллерия Оранжевого Свободного государства (Oranje-Vrystaat Artillerie), включавшие также подразделения связи, военно-медицинские команды и др. Вплоть до 1896 г. в характерном для буров стремлении к унификации управления и расходов к артиллерии была административно "подвязана" и Южно-Африканская Республиканская Полиция (Zuid-Afrikaansche Republiek Politie; ZARP).

Конные полицейские Трансвааля в предвоенный период.

Английский военный историк Майкл Барторп, автор хрестоматийного труда по истории Англо-бурских войн (Michael J. Barthorp. The Anglo-Boer Wars, Blandford Press, 1987), оценивает численность бурских постоянных сил на начало кампании 1899 г. в очень скромную цифру: "Было около 3 000 регулярных войск, носивших форму...". Форма одежды, кстати, была красивая, даже несколько вычурная, регулярно следовавшая за веяниями мировой военной "моды", с вариантами: парадным, служебным и полевым (подробнее об этом ЗДЕСЬ). Она полагалась нижним чинам за счет казны, а офицерами пошивалась на заказ за свой счет. К сожалению, установить точный объем денежного довольствия военнослужащих мирного времени по имеющимся источникам пока не удалось, однако очевидно, что такая небольшая армия не могла "съедать" значительные суммы. Офицерам часть жалования выдавалась земельными наделами - прямая отсылка к крестьянскому характеру бурского общества.
На своих маленьких армиях, тем не менее, правительства Трансвааля и Оранжевой не экономили. Например, в Претории для артиллеристов в 1895-98 гг. был выстроен трехэтажный благоустроенный казарменный комплекс на улице Потгитера, который казался этим простым парням, выходцам с бедных ферм и из шахтерских трущоб, настоящим дворцом.

Конная батарея Государственной артиллерии Трансвааля перед Артиллерийскими казармами в Претории.

На государственном жаловании Трансвааля состояли также постоянные командные кадры бурского воинства - ведавший военными делами генерал-коммандант (бессменный с 1880 г. Петрус Якобус Жубер) с небольшим штабом из своих ассистент-генералов. Далее следовали окружные воинские начальники - 17 коммандантов (наблюдался некоторый некомплект, т.к. дистриктов в Трансваале было 21), а также около сотни районных фельдкорнетов, которые, помимо военно-приписных и мобилизационных функций, выполняли множество сопутствующих административных и технических обязанностей. В бурском социально-политическом устройстве всегда подчеркивался уважаемый, обличенный общим доверием характер этих выборных (вплоть до начала боевых действий) должностей, и почти никогда не упоминалось их вознаграждение за работу. "Фельдкорнет, или местный чиновник... получал маленькое жалование", - вскользь упоминает англоязычный историк Южной Африки Леонард Томпсон (Leonard Thompson. A History of South Africa, Third Edition). "Маленькое жалование" - во все времена понятие относительное. Русский инженер Владимир Рубанов, побывавший в Претории в начале войны, приводит следующий порядок зарплат в Трансваале: "10 фунтов, т.е. 100 рублей в месяц, считается здесь очень маленькой платой даже за незначительные услуги. Чтобы рельефнее отметить высоту вознаграждения, приведу несколько примеров: почтовые чиновники и телеграфисты получают от 15 до 20 фунтов в месяц..." (В. Рубанов. От Петербурга до Претории. СПб., 1900).
Основа вооруженных сил Трансвааля и Оранжевой - рядовые бюргеры (т.е. граждане республик), собиравшиеся по призыву правительства в ополчение для защиты своих стран, вообще первоначально не получали денежного довольствия. С девятого дня пребывания на службе им полагались продовольственное и вещевое обеспечение за государственный счет; об этом будет рассказано в самостоятельной главе. С 1900 г. по инициативе генерал-комманданта Жубера всем бурским рядовым бойцам на период нахождения в действующей армии была назначена выплата 5 шиллингов, т.е. четверть фунта в день. Для полевых командиров действовал принцип удвоения: капрал получал 10 шиллингов (пол-фунта), фельд-корнет - 20 (1 фунт), а коммандант - 40 (2 фунта). Сам коммандант-генерал Жубер от выплат себе благородно отказался. Для сравнения: британский рядовой получал 1,25-1,5 шиллинга в день, и только в колониальных войсках с учетом надбавок - те же 5 шиллингов.

Старший бурский воинский начальник генерал-коммандант Петрус Якобус Жубер, парадный фотопортрет.

Насколько в Трансваале удалось наладить регулярность выдачи "фронтовых" в условиях постоянной текучести кадров ополчения (бюргеры приходили на позиции и уходили практически по личному желанию) и большого разброса соединений по театру войны - неизвестно, во всяком случае никто из бурских мемуаристов вообще не уделяет этому внимания. Для традиционного менталитета буров, в котором патриотизм с оттенком мрачного религиозного фатализма занимал очень большое место, защита родной земли и деньги сочетались слабо. Упрямый и верный заветам отцов бур дрался с захватчиками пока считал это возможным, и сам решал, когда больше не осталось надежды, а не в зависимости от того, заплатили ли ему. К такой же мотивации, только с упором на присягу и воинскую честь, склонялись и регуляры-артиллеристы, хотя далеко не все из них были "титулярного" бурского происхождения. Командующий артиллерией Трансвааля подполковник Стефанус Петрус Эразмус Тришар вспоминал, что его верные подчиненные в большинстве своем упорно дрались до конца завершающего, партизанского этапа Англо-Бурской войны 1899-1902 гг., хотя с падением административных центров республик к лету 1900 г. платить им стало невозможно.
В общем можно сказать, что во второй Англо-Бурской войне деньги никогда не являлись для буров проблемой. Их государствам было чем заплатить за все необходимое. Защитникам же этих государств в массе своей было не важно, получат ли они жалование в срок - их вели в бой (или выводили из боя) иные соображения.
По-другому обстояло дело с денежными отношениями между бурскими республиками и иностранными добровольцами. Английские авторы часто называют их "наемниками" с легкой руки сэра Артура Конан Дойла, участвовавшего в войне в качестве военного медика и оставившего о ней интереснейшее историческое произведение, написанное с точки зрения британской имперской идеологии ("Великая бурская война"). Надо сказать, что на фоне того, что в рядах бурской действующей армии редко насчитывалось более 30 тыс. бойцов, процент "иностранных легионеров" был очень высок: разные исследователи называют цифры и 5 400, и даже 7 400 человек. Большую часть, действительно, составляли авантюристы или случайные люди; их боевые качества были, мягко говоря, очень неоднозначными. Однако имелся и принципиально иной контингент, который прекрасно охарактеризовал популярный французский писатель тех лет Луи Буссенар: "А ведь эти люди были не простыми искателями приключений. Нет, то были выдающиеся офицеры - французы, австрийцы, немцы, русские, - блестящие способности которых высоко ценились в их родных странах" ("Капитан Сорви-голова"). Тех и других роднило одно: обеспечить себе нахождение в Южной Африке из них могли только очень состоятельные люди, или входившие в подразделения, финансируемые богатыми общественными организациями на Родине, либо спонсорами. Так, например, российский подданный некто Николаев (сбежавший с кассой управляющий банка) содержал за свой счет отряд черногорцев (по разным данным - 10, 12 или 16 чел.), которым платил по 10 шиллингов в день. Русский доброволец подпоручик Евгений Федорович Августус описал классическое содержание иностранца на бурской службе словами комманданта Крюгерсдорпского дистрикта (округа) Ван-Вейка: "Что полагается бюргеру, то и вам будут выдавать" (Е. Августус. "Воспоминания участника Англо-Бурской войны"). Однако бур, даже в войсках не терявший связи со своей семьей и получавший посылки из дома благодаря свободной практике отпусков/отъездов с фронта, мало зависел от республиканской казны. Иностранец волей-неволей был вынужден искать у бурских правительств дополнительного вознаграждения за свой опасный труд. О наемничестве в чистом виде подтвержденных данных нет, однако правительство Трансвааля выделяло ряду добровольческих формирований "подъемные" для обзаведения снаряжением, а изредка и для покупки лошадей. Например Французский легион (состоявший из волонтеров разных национальностей, вкл. русских) графа де Вильбуа-Марейля (полковник французской службы, бурский фехт-генерал, погиб в бою с британцами) в 1899-1900 гг. дважды получал суммы в 2 000 и 5 000 фунтов - достаточно немало на пару-тройку сотен реально наличных в лучшие времена бойцов. Дополнительно, сам граф имел 250 фунтов ежемесячного жалования; не совсем ясно - как штатный бурский генерал, или как особо важная персона ("Московские Ведомости", №88, 8/21 апреля 1900 г.).

Граф де Вильбуа-Марейль (в нижнем ряду, в центре) среди бурских командиров на трансваальском плакате. Современники вспоминали, что он открыто расхаживал по Претории во французском офицерском мундире со знаками различия, нарушая свой статус иностранного добровольца на службе республики Трансвааль.

Практиковалась и иная завуалированная форма оплаты: президент Трансвааля Пауль Крюгер провел через Фолксраад закон о предоставлении любому иностранному добровольцу, принявшему присягу на верность республике, гражданства со всеми вытекающими правами, а также земельного надела. Первыми такую привилегию получили бойцы Ирландской бригады Трансвааля, бывшие шахтеры, за мастерство в минно-подрывном деле пользовавшиеся прозвищем "Корпус Разрушителей" (Wreckers' Corps).

СУРОВЫ И ХМУРЫ С ВИНТОВКАМИ БУРЫ (Цит.: А.Ахматова).
Современники называли буров народом, вооруженным протестантскими догматами XVII в. и современными винтовками. Характеристика яркая скорее для высокомерного отношения "цивилизованной" Европы к бурам, чем для них самих; но по поводу сильного стрелкового вооружения бурских войск все верно. В период, предшествовавший Англо-Бурской войне 1899-1902 гг., Трансваалем и Оранжевым Свободным государством была проделана большая работа по перевооружению своих потенциальных вооруженных сил в соответствии с требованиями военного искусства того времени. В основу был положен милиционный принцип комплектования бурского ополчения: каждый правомочный бюргер нес "неактивную" воинскую обязанность практически всю взрослую жизнь, а государство должно было обеспечить его на случай мобилизации оружием и патронами. Списочное число военнообязанных на 1 января 1899 г. составляло 29 279 чел. в Трансваале и 17 381 чел. в Оранжевой (реально мужчин призывного возраста было много больше, но желающих "откосить" среди буров хватало). Следовательно, нужно было хранить в арсеналах примерно 45-50 тыс. винтовок. С легкой руки, вернее, с бойкого пера Луи Буссенара пошла традиция представлять бурского ополченца вооруженным магазинной винтовкой системы Маузера. Запасы Маузеров в бурских республиках сильно преувеличивали сведения британских военных. "У буров имеется до 100 000 ружей Маузер", - транслировал английские данные в Санкт-Петербург 28 сентября/10 октября 1899 г. русский военный агент в Лондоне Генерального штаба полковник Николай Сергеевич Ермолов.

Буры и иностранные добровольцы с винтовками Маузера. Иллюстрация худ. В.А. Кокорина к советскому изданию романа Луи Бусенара "Капитан Сорви-Голова" (Детгиз, 1955).

На самом деле наиболее многочисленной винтовкой в двух южноафриканских республиках на момент начала войны были неновые Мартини-Генри Mark I-IV, состоявшие на вооружении Британской армии с 1871 г. Таковых Трансваалем и Оранжевой было официально приобретено 34 тыс. Дополнительно много тысяч "мартинок" попали к бурам из соседних британских владений за последние десятилетия XIX в. разными путями - от розничных закупок (в доме каждого бюргера хранилось личное нарезное оружие) до трофеев первой Англо-Бурской войны 1880-81 гг.

Ополченец спарава в первом ряду вооружен винтовкой Мартини-Генри.

Однако 5-зарядный дальнобойный Маузер германского производства был, что называется, харизматичнее, чем однозарядная винтовка Мартини-Генри. В историографии бытует мнение, что правительства Трансвааля и Оранжевого Свободного государства озаботились обновлением мобилизационных запасов стрелкового оружия после т.н. рейда Джеймсона 1895 г. - авантюрного и слабо подготовленного вторжения британских "прокси-сил" в расчете на антибурское выступление иностранных рабочих на золотых приисках. У буров этот "комариный укус" считался просто эпизодом. Перевооружение южноафриканских республик логичнее увязывать именно с бурным размахом золотодобычи, создававшим повышенные риски со стороны завистливого и прожорливого соседа - Британской империи. Архаично выглядевшие в немодных цилиндрах длиннобородые политические руководители Трансвааля и Оранжевой становились практичными современными людьми, как только речь шла о новых технических достижениях. У немецкой оружейной компании Ludwig Loewe & Co было заказано, по разным данным, от 70 до 55 тыс. винтовок Маузер модели 1895 г., прославившейся таким образом как "бурская модель" (некоторые произведенные экземпляры несли маркировку O.V.S. по аббревиатуре Oranje Vrij Staat). Однако реально доставлены были около 37 тыс. стволов (немецкий производитель увидел более выгодные контракты в Латинской Америке и перенаправил поток), из которых в распоряжении правительственных арсеналов осталась лишь часть. По программе вооружения военнообязанных современными винтовками любой бюргер мог приобрести Маузер в личную собственность всего за 3 фунта. С началом войны против Великобритании, будучи призван под знамена и помня, что государство должно ему винтовку, предприимчивый селяк приходил с пустыми руками, а новенький Маузер оставлял в своем краале (ферме), чтобы семья в его отсутствие не оказалась безоружной перед разбойничьими шайками туземцев. Русский военный агент в бурских войсках Ромейко-Гурко в январе 1900 г. доносил по этому поводу, что ополченцы вооружаются, в зависимости от наличия на складах, винтовками трех моделей: Маузера, Генри-Мартини и Гра-Кропачека. При чем "обыкновенно люди берут то ружье, к которому привыкли у себя дома". Дополняли запасы бурских арсеналов 7 000 винтовок Guedes Mod.1885 португальского производства и отдельные раритеты от фирмы Steyr типа норвежских Крэг-Йоргенсенов обр. 1894 г. Попадали в руки бюргеров также трофейные британские винтовки систем Ли-Энфилд (лучше) и Ли-Метфорд (хуже). (Подробнее: Paul Scarlata. 6 Rifles Used by the Afrikaners During the Second Boer War). Лишь со временем боевая эффективность Маузеров создала им легенду, и в войсках буров они стали "перевешивать" другие модели винтовок; и "свои, кровные" из дома позабирали, оставив взамен казенные однозарядки. На партизанском этапе войны Маузер использовал почти каждый бурский боец. Впрочем, некоторые авторы утверждают, что в завершающий период партизанской борьбы все больше сражающихся буров стали переходить на трофейные английские винтовки, т.к. к ним было легче достать боеприпасы.

Бойцы в первом ряду держат трофейные британские Ли-Метфорды, во втором - Маузеры.

Вопреки распространенному мнению, штыки в бурских хранилищах имелись ко всем моделям, за исключениям новых Маузеров. Но ополченцы не видели в них необходимости и обыкновенно не брали: они больше доверяли своим охотничьим ножам. Винтовками Мартини-Генри со штыками была вооружена только пешая полиция Трансвааля при несении караульной службы. Артиллеристы обеих республик использовали штыки на винтовках для часовых и построений в качестве почетного караула.

Служащий Южно-Африканской Республиканской Полиции с винтовкой со штыком.


Часовой с винтовкой со штыком охраняет орудия Артиллерии Оранжевой республике в ее столице Блумфонтейне.

С запасами винтовочных патронов в бурских республиках дело обстояло неоднозначно. Известно, что с партией новейших Маузеров Трансвааль и Оранжевая заказали, по разным данным, от 40 до 50 млн патронов к ним. Однако в первом же донесении из Претории (18/30 янв. 1900 г.) русский военный агент подполковник Ромейко Гурко сообщал: "Патронов имеется... от шести до семи миллионов к каждой из трех систем (Маузер, Мартини-Генри и Гра)". То есть большая часть боезапаса к наиболее действенной системе бурского стрелкового оружия в самом начале войны была либо уже истрачена (в это верится слабо, см. ниже бурский стиль ведения огня), либо ранее разошлась с розничной продажи вместе с винтовками. Проблему представляли также патроны к устаревшим британским Генри-Мартини, снаряженные дымным порохом, выдававшим расположение стрелков. Неудивительно, что в первых крупных сражениях при Талана-Хилл, Эландслаагте и реке Моддер британская артиллерия быстро "нащупывала" бурские позиции.
В мирное время южноафриканские республики не производили боеприпасов промышленным методом. Однако война внесла свои коррективы, и предприимчивые бюргеры поставили на военную службу наиболее подходящие мощности горно-добывающей отрасли. "Ныне выделываются патроны, а равно бездымный порох на месте, для чего были приспособлены фабрики динамита, употреблявшегося в копях и золотых приисках" (первое донесение подполковника Ромейко-Гурко из Трансвааля). Производственные мощности можно ориентировочно представить на примере не самой крупной динамитной фабрики в Йоханнесбурге, каковая была взорвана в результате диверсии английской агентуры в апреле 1900 г. На тот момент в цехах находилось 600 фунтов (272 кг.) пороха, а для снаряжения одного патрона к винтовке Маузер нужно 5 гр.; т.е. недополученная фронтом партия могла насчитывать более 54 тыс. патронов.
Запасы боеприпасов Трансвааля были складированы в трех государственных арсеналах в Претории и Йоханнесбурге. В Оранжевом Свободном государстве основным местом хранения был арсенал Блумфонтейна. При хорошо налаженной системе железнодорожного сообщения в республиках и территориальной привязке основных боевых действий к питавшим их артериям железных дорог, снабжение бурских войск патронами было почти бесперебойным. Так продолжалось вплоть до основных успехов британского контрнаступления летом 1900 г. Даже после этого бурские ополченцы редко испытывали столь знакомый бойцам всех остальных армий ХХ в. недостаток патронов, и дело не столько в запасах и снабжении, сколько в оригинальном национальном боевом стиле. Бур всегда отдавал предпочтение снайперской меткости огня, а не частоте выстрелов. Действительно, атакующих британцев большие потери от редких выстрелов могли остановить не хуже ураганного огня (когда отчаявшиеся "томми" наваливались "на штыки", не жалея себя, частота стрельбы роли не играла). Талантливый русский военный инженер капитан Михаил Антонович фон Зигерн-Корн, находившийся в Трансваале в 11-месячном отпуске "для ознакомления с применением полевого военно-инженерного дела в войне буров с Англией", вспоминал об интересном случае: "Мне однажды случилось ехать с одним знакомым буром... на позицию. В его патронташе было всего 3 обоймы с 15 патронами... Я был крайне удивлен, почему он не пополнил патронташа. Я сам только что вдел раздачу патронов в комиссариате. Я его и спросил, что это значит? И вот что он мне ответил: «Когда я 8 месяцев тому назад поехал на войну, то у меня тогда был полный патронташ. За это время я уложил по крайней мере 40 хаки (так буры называли английских солдат). Дай мне Бог, подстрелить еще 15". Даже на исходе партизанской борьбы против британских захватчиков последние бурские партизаны спокойно вступали в перестрелки с врагом, имея считанные патроны. Мотивацией была не только героическая самоотверженность этих непримиримых "биттер эйндеров" (Bittereinder, "искатель горечи" на африкаанс), но и расчет перехватить инициативу благодаря меткости. Когда известная трансваальская разведчица Эстер Фриссбар 12 марта 1902 г. ввязалась в бой с разъездом Royal Imperial Yomenаry (английская добровольческая кавалерия) и была схвачена благодаря военной хитрости одного сержанта, при ней нашлось всего 6 патронов. На изумленный вопрос английских офицеров, на что она надеялась, молодая женщина хладнокровна ответила: "Свалить пять-шесть из вас и уйти" (Take downe five-six of you and to flee. По: John Gooch (ed.). The Boer War: Direction, Experience and Image. London, 2000).

Бурские воительницы, сестры капитана Трансваальской армии Германа Смита (часть бурских командиров получали регулярные звания), сопровождавшие его на позициях и участвовавшие в боях, позируют для "студийной" фотографии, 1900. Капитан вооружен карабином Генри-Мартини, а обе девушки - охотничьим оружием. Сомнительно, чтобы "в деле" они полагались на столь ненадежные стволы, наверное, их дали в фотомастерской.

Вывод: во второй Англо-Бурской войне ополчения Трансвааля и Оранжевой республики были обеспечены стрелковым оружием, в т.ч. самым современным, если не в избытке, то в достаточном количестве. Запасы патронов пополнялись успешно налаженным на месте производством и расходовались крайне рачительно. Однако знаменитая максима Вольтера, о том, что "Бог помогает не большим батальонам, а тем, кто лучше стреляет" (изм.) в данном случае не сработала. Большинство побед англичан выглядели именно как вытеснение бурских стрелков с одной позиции за другой массами решительно атакующей пехоты. А после поражений недостаточно дисциплинированные войска буров легко деморализовались и имели обыкновение предпринимать "глубокие отступления" и частично разбегаться по домам. Таким образом, в один прекрасный день (примерно к середине 1900 г.) у буров больше не осталось на их родной земле ни рубежей, на которых они могли бы остановить захватчиков, ни достаточного количества бойцов. С этих пор мужественная борьба партизан, отважных "искателей горечи", могла спасти честь бурского народа, но не его свободу.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Поход по льду Финского залива. Форт-гигант Тотлебен
2024-03-04 09:54 pohod_vosemvrat

Поход по льду Финского залива. Маяк на островке и форт Павел I.
2024-02-28 10:02 pohod_vosemvrat

Записки русского подпрапорщика о Восточно-Прусской операции 1914 г.
2024-02-27 10:55 m2kozhemyakin
Автор - подпрапорщик Константин Куршевский-Петрусевич, служил в 2-м пехотном Софийском императора Александра III полку, входившем в 1-ю пех. дивизию в составе 2-й русской армии генерала от кавалерии А.В. Самсонова, участвовавшей в августе-сентябре 1914 г. в Восточной Прусской операции Русской армии. Записи подпрапорщика Куршевского были найдены в архивах белой эмиграции, вывезенных из Праги после 1945 г., расшифрованы и впервые опубликованы отечественным писателем и историком доктором филос. наук Олегом Эрнестовичем Душиным. "Изучение текста и попутных материалов дает основание утверждать, что данное уникальное произведение написано в солдатском лагере Шпроттау (ныне Шпротава по-польски)..., - пишет О.Э. Душин. - Сам текст писался или восстанавливался Куршевским уже в плену в 1915-1916 гг."
Подпрапорщик - старшее из младших начальствующих (унтер-офицерских) званий в Российской императорской армии на 1914 г.; к примеру, подпрапорщики являлись полковыми знаменщиками. Записки Константина Куршевского представляют взгляд на боевые действия фронтового пехотного младшего командира, положение которого мало чем отличалось от солдатского, но образование и военная подготовка формировали собственное мнение. Для сравнения интересны воспоминания подполковника 106-го Уфимского пех. полка Александра Арефьевича Успенского, также участвовавшего в Восточно-Прусской операции, "На войне".

Мобилизация и война.
16 июля 1914. Весть об объявлении войны явилась для всех неожиданностью. Перспектива похода и связанного с ним лишений и неприятностей, возможная перспектива () и т.п. В начале казалось, что события примут оборот более мирный, более простой, чем оказывалось на самом (деле). Дело началось с австро-сербского конфликта, а закончилось междуевропейской, даже более, мировой войной, борьбой двух начал - славянского и тевтонского. Интересно было наблюдать, как (обращалась) масса к этим событиям. Масса сразу была поражена, ошеломлена. Манифест о мобилизации захватил всех врасплох. Культурная и промышленная жизнь замерла, уступила место грандиозным приготовлениям. Вся Россия всколыхнулась, пробудилась. Необходимо заметить то, что вся эта подготовительная забота по мобилизации, несмотря на то, что происходила при неблагоприятных условиях - уборки хлебов, проходила весьма планомерно и организованно. Мобилизация прошла с успехом. Очень помогло этому запрещение продажи спиртных напитков. В армии дисциплина стала слабее. Чинопочитание получило бреши весьма основательные. Солдаты целыми бандами бродили по улицам. Но вот мобилизация закончилась и началось передвижение войск к границе.

Движение русской пехоты к фронту, 1914 г.

25 июля. Молитва, бьёт барабан, и мы двигаемся в путь, идти с непривычки трудно. Мешки давят плечи, грудь. Невыносимо жарко. Наконец, после 1 1/2 часового похода добрались до поезда. Тронулись в путь, лежу в тряском вагоне на нарах. Очень трудно привыкнуть к удобствам товарного вагона, однообразному стуку колес. - Тик-ток, тик-ток, звучит в ушах и с каждым стуком всё дальше и дальше от родных мест. Что ждёт тебя впереди? Вернемся ли назад? Будешь ли снова прислушиваться к этому стуку? Мысли проносятся вереницей, но вот я заснул.
26 июля. Приехали в Минск в 2 часа дня. Поезд стоит три часа. Пошли в город. Всякого военного встречают дружелюбно. Город вобщем приличный, с сильно развитой торговлей. Едем дальше. Вот Брест-Литовск. Городишко неважный. К вечеру прибыли в Бельск. Здесь произошла задержка. На этой станции сошлись 5 эшелонов. Ждать пришлось часа 4. Наконец, после 2 дневного проезда прибываем в Белосток. Высадились из поезда. Входим в город. Проходим город и наконец мы у цели в лагерях. Начинается бивачная жизнь. Настроение у нас бодрое, спокойное. Будто бы всё обстоит благополучно.

Вид Минска в начале ХХ в.

28 июля. Наш батальон назначили в сторожевое охранение. В 4 часа мы выступили в поход. Пройдя 5 вёрст, делаем привал. Приходим на место сторожовки. Место, где расположились, было покрыто сосновой рощею. Наступил вечер. Так тихо кругом. В 6 часов вечера мы ушли с поста к себе на бивак. На утро - выступление.
На следующий день 29 июля в 7 часов утра наш полк выступил к границе. Командующий армией Самсонов сделал смотр войскам. Идём по шоссе маршем бодро. 31 июля. Мы в Остроленке. Масса войск. Наконец, пробиваемся к биваку. Устали страшно. Проспали ночь, на утро в 5 ч. вышли по направлению к границе. Этот переход был очень затруднителен, ибо (здесь) преобладают пески. Пройдя 8 вёрст от Остроленка, мы услышали раньше глухой, но потом более отчётливый стук пропеллера. Поднимаем головы кверху - замечаем () тевтонский аэроплан. Аэроплан полетел на восток. Наконец, аэроплан вернулся. Последовала команда (). Когда он приблизился вёрст на 5 последовало приказание зарядить винтовки и начать стрельбу, но стрельбу бесполезную. С аэроплана была брошена бомба, упавшая подле батарейных кухонь, но не причинившая им вреда.
2 августа. Идём походом. Страшно устали. Ко мне присоединился товарищ, и мы с ним пошли вместе. Вдруг послышался треск пропеллера. На горизонте показался аэроплан. Мы решили обстрелять с товарищем аэроплан, но, конечно, безрезультатно. 6 августа Нас встречают (всегда) радостно. 7 августа. Сегодня в 2 ч. дня без всяких препятствий преступили границу. Какое () радостное возбуждение охватило нас. Из груди рвался крик: "Долой тевтонское иго! Да здравствует свободное славянство!" Входим в немецкое селение. Тут ни души. Всё брошено. Всюду хаос, беспорядок. Видно было, что население будучи застигнуто врасплох, не успело даже собрать более ценное. Тут валяются вороха подушек, здесь узел с костюмами, здесь стоит телега, запряженная лошадью, с добром. Видно было, что население разбежалось по лесам и кустам. Идём вперед. Натыкаемся на группы беглецов, жалких, молящих о пощаде. Их успокаивают и убеждают вернуться в их жилища. Идём вперед. Солнечное затмение. Проходим в селение похожее на городок. Офицеры арестуют корреспонденцию и объявляют городок на военном положении. Население имеет приниженный вид, но мужчины выглядывают (спокойнее). Отправляемся дальше.

Русские войска проходят через город Инстербург (ныне Черняховск), Восточная Пруссия, август 1914 г.

9 августа. Мы значительно продвинулись вперед в пределы Восточной Пруссии, бывшая (Речь) Посполита. Идем по пескам, пересекаем густые сосновые рощи. Неприятеля нет и нет. Изредка наша кавалерия натыкается на незначительные немецкие разъезды. Это обстоятельство, позволяющее нам идти беспрепятственно вперёд, отчасти нас радует, а отчасти тревожит.
10 августа. Вчера в Нюренберге (Нейденбург – О.Д.), городке, расположенном в 35 верстах (к СЗ от границы), начался бой между нашим 15 корпусом и 36 немецкой дивизией, укрепившейся в этом городке. С 11 часов начался артиллерийский упорный бой. Раскаты выстрелов доносятся до нас в виде глухого грома. Пушки грохочут целый день без устали. Лишь глубокая ночь прервала этот концерт. На ночь канонада прекратилась, хотя одиночная ружейная перестрелка продолжалась.
11 августа. Утром рано в нашем биваке началось движение. В 6 часов мы выступили в направление Нюренберга с целью зайти с фланга окопавшегося противника. Пройдя вёрст 8, наши дозоры вступили в перестрелку с немецкими дозорами. Через несколько часов времени со стороны неприятеля началась правильная залповая стрельба по нашим (цепочкам) рассыпающимся по опушке леса. Впереди нашего 1-ого батальона двигался 2-ой и ему пришлось вынести всю тяжесть перестрелки. Наша рота, рассыпавшись () в цепь, ждала. Но вот мы услышали над своими головами свист немецких пуль. Вперед. От свиста приходилось вздрагивать и вскоре (он) сделался обыкновенным и даже приятным. Пальба продолжается полчаса, огонь то усиливается, то ослабевает. Наконец, раздался крик - "Санитары вперед" и одновременно () нашей цепи отдается приказание идти вперёд и вскоре мы очутились на опушке. Впереди холмистое поле. Шагах в 1200 за рекой раскинулась деревенька. Здесь то и залегла неприятельская цепь. Через бинокль ясно были видны окопы, бочки, мешки с песком и высокие насыпи. Нас двинули дальше. Делаем перебежку по открытому полю. Снова (лесистость). Пули жужжат всё сильнее и сильнее. Наконец, впереди раздаются крик: "Вперед-Ура" и стрельба затихает. Наш авангардный отряд вытесняет (немцев) из их позиций и занимает их.

Штыковая атака в 1914 г., современное изображение.

9 1/2 утра. Тишина. Раздается команда вперед, и мы стремимся занять теснину, расположенную перед деревней. Нужно переходить реку, но мост взорван немцами, но вот устраивают мост, и мы идем вперед, немцы от нас уходят, что свидетельствуется разбросанными по дороге их ранцами и снаряжением. Валяются трупы убитых, однако нем.отряда догнать не удалось. Мы делаем привал и приводим себя в порядок. С нашей стороны выбыло из строя 20 ч., из коих 2 убито. Со стороны немцев потери неизвестны.
Рабочую непредусмотрительность допустили немцы, дав нам возможность переправиться на другой берег. Достаточно было одного пулемёта, и вся масса нашего войска была бы построчена. В 12 часов дня последовало приказание нашей роте занять одну господствующую высоту, расположенную среди (леса). К 2 1/2 мы были там и расположились в сосновой роще. Вырыли окопы, и мы залегли в них. Место было выбрано удачно, и мы могли обозревать местность (впереди) нас. Лежание в окопах продолжалось до 7 часов вечера. () К нам прибывает разъезд 15 корпуса, который значительно продвинулся вперед.

Форсирование реки вброд русской пехотой, Восточная Пруссия, 1914 г.

Сражения 2 армии Самсонова.
12 августа. На утро мы выступили в направлении на Сев.Зап. с целью охватить неприятеля с правого фланга. Пройдя верст 5, нам отдали приказание идти назад и занять позицию, (схожую) той, которую мы занимали раньше. Дело в том, что наши разъезды обнаружили неприятельские отряды в зоне нашего расположения. Это подтверждалось при нашем следовании окопами и вражескими земляными укреплениями, свидетельствующими о недавнем пребывании (здесь) неприятеля. Местность была пересеченная, холмистая с массой командовавших высот. Если был бы здесь неприятель, нашему отряду не сдобровать бы, но его не было. Он или отступил, или намеренно заманивал нас, чтобы сразу за все посчитаться. К вечеру вступили в бесконечный (лес), где (хотели) расположиться биваком. Прошла ночь, противник нас не беспокоил, хотя прекрасно был осведомлен о наших силах.
13 августа. После бессонной ночи нашему батальону опять пришлось идти в головной отряд. Идем форсированным маршем. Входим в густой дремучий лес...() Идти стало легче. Выходим из леса, переходим полотно железной дороги, оказавшуюся, к нашему удивлению, неиспорченным. От усталости и недосыпания сваливаюсь с ног и попадаю в санитарную линейку. К вечеру попадаю снова в свою роту.
Бой под Нюренбергом. 14 августа. Г. Нюренбург, типичный, миленький, чистенький. Здесь (заняла) 37 пех.див. (немецкая) основательн(ые) укрепления. Наш 15 корпус напоролся на этот городок, начался артиллерийский бой. Шрапнель рвалась, причиняя обоим сторонам громадные потери. Но вот наша пехота бросилась в штыки, будучи еще на расстоянии 600-800 шагов. Это было непредусмотрительно и стоило сотни жизней. Немцы встретили сильным пулеметным и ружейным огнем. Впереди в атаку шел Черниговский полк. Храбро дрались солдаты, воодушевленные своим храбрым командиром. Ряды стали редеть. Осталась горсть людей. Храбрый командир схватывает знамя и бежит с ним вперед, увлекая оставшихся в живых солдат. Но страшное возбуждение помешало ему довести бой до конца. Кровь хлынула горлом и командира не стало.

Полковник Александр Павлович Алексеев (1864-1914), командир 29-го пех. Черниговского полка.

Началась атака Полтавского полка. Снова затрещали пулеметы, загромыхали пушки и снова полилась кровь. От Полтавского полка осталось тоже немного. Однако наша артиллерия сделала свое дело - городок подожгли, и немцы отступили. Подводим итоги. С обеих сторон выбыло не менее (4000) ч. Потери распределились почти поровну. Это было первое столкновение на Сев.-Зап. границе Пруссии.
14 августа. Снова двинулись вперед, делая 40 верстные переходы, истощая силы людей, обозов, животных, не позаботившись о главном - провианте, довольствии. Начиная с Белостока (...) части заботились о провианте. Солдаты питались сухарями и то в таком ограниченном количестве, что даже смешно подумать. Иногда положенное выдавалось в 5 дней один раз по фунту (...) хлеба. Конечно, в таких условиях трудно было удержать солдат от мародерства. Попадая в селение, солдаты рыскали (по домам) положенным полку. Все шло в дело - утки, гуси, куры, свиньи, рогатый скот. Скажут, а где же были ваши походные кухни? Кухни были, но ими почти не приходилось пользоваться, ибо они почти не поспевали за своими частями и отставали даже на три дня.
(Противник) уходит и уходит. Пора было бы опомниться, укрепиться на пространстве стольких якобы завоеванных верст тевтонской земли. Но об этом никто не думал. Ропот, исходящий из самой среды пушечного мяса, не имел никакого влияния на характеристики русской тактики. Местность сильно изменилась, стала более ровной. Озер стало меньше. В общем в (странном) отношении местность для ног изменилась к лучшему. Двигались в направлении к Алленштейну. Здесь предполагалось войти в соприкосновение с нашим 15 корпусом. Попадаются деревеньки и городки. Всюду чувствуется немецкая культура, (…) самовосхваления и тевтонского чувства. Часто на заборах можно видеть прокламации (...), о слабости (наших) войск, о зверствах русских, в особенности наших казаков. - "Мы уже в Париже. Мы взяли в плен десятки тысяч русских и французов." Все мы и мы. Противно было читать эти прокламации.

Русские офицеры у трофейных немецких орудий, взятых 6 августа 1914 г. под Каушеном (Вост. Пруссия) кавалерийской атакой 3-го эскадрона Лейб-Конного полка ротмистра барона П.Н. Врангеля, того самого.

В Алленштейн мы прибыли около 3 ч пополуночи. Наша дивизия расположилась на холме в 500 ш. от города. Понизу раскинулось озеро весьма значительно по размерам... Алленштейн хорошенький городок. Строения попадаются очень порядочные, магазинов много и самое главное дорогих. Город встретил нас благосклонно. Еще заблаговременно были вывешены белые флаги. Улицы запружены публикой. Много женщин и детей. Расспрашивают нас, угодливо улыбаются.... В магазинах идет настоящая сутолока. Русские бумажные деньги в ходу, принимающиеся по курсу 50 коп. 1 марка. Вечером мы спешили в роту. И в 9 часов мы покидали городок. Наутро предполагалась дневка. Ночью в 2 часа в полк прибывает вестовой с извещением, что в 5 часов утра выступаем. В 5 часов действительно мы выступили, но не вперед, а по-прежнему пути.
15 августа. Дело в том, что нашему 15 корпусу опять не повезло. Неприятель зашел ему с правого фланга и вот мы спешим ему на помощь. Алленштейн был оставлен на попечение команды батальона пехоты. Тут же остался обоз 2 (дивизии) и корпусной обоз. Идем в направлении глухо доносящегося гула орудийных выстрелов. К 2 ч. канонада прекратилась, и мы получили известие, что германцы, не выдержав нашего орудийного огня, отступили. Однако слух об отступлении не оправдался. Канонада вновь началась с новой силой. Прекращение ее, было, ввело в заблуждение, но нам стало легче. Идем вперед, принимаем боевой порядок. Моя рота назначена в охрану батареи. Располагаемся (возле) (н)ее. Вот батарея открыла огонь из своих орудий. Воздух задрожал. Неприятель пока на огонь не отвечает, но вот нашей батарее удалось зажечь городок, что заставило и противника отстреляться. Прилетели первые снаряды, но они рвались в шагах 200 от нашей роты. Но вот шрапнель начала рваться над нашей цепью и осколки посыпались на нас. Один из них упал от меня в шагах 7. Наши батареи работают изо всех сил. По 4-ой батарее противник пристрелялся, и она переменила позицию. Наша 5-я батарея, в прикрытии для которой мы состояли, стреляла очень удачно. Но и неприятель не дремал. Шрапнель рвется все чаще и чаще. Но вот огонь ослабевает, наступает (пауза). Наши артиллеристы приводят в порядок свои орудия. Мы получили приказание расставить пикеты и окопаться. Немцы стали отступать, прикрываясь руж. огнем. Дело доходило до штыковых схваток. Все это время мы лежали в окопах.

Пехота в стрелковой цепи, Восточная Пруссия, 1914 г. Фотография, ставшая визитной карточной этой кампании.

Пока (здесь) шел бой, в Алленштейне произошли события, важные для нас по последствиям. Не успели наши войска отойти от Алленштейна на приличное расстояние, как на улицах появились всадники и пехота. Как оказалось, немцы готовили измену. Почти в каждом доме было припрятано по десятку вооруженных людей, ждавших условного сигнала. Первым их делом было истребление часовых, поставленных комендантом города по улицам и у магазинов. Расправившись с часовыми, немцы сформировались в боевые единицы и стали наступать на наш батальон, оставленный для прикрытия обоза.
Наши солдаты рассыпались в цепь по пригороду и стали обстреливать неприятельский отряд. Однако немцы наступали энергично и наши цепи отступили, оставив на произвол обоз. Немцы стремительно бросились на обоз, истребили прислугу и захватили его весь целиком. Батальон наш рассеялся по разным направлениям, и Алленштейн снова перешел в руки немцев.

Немецкий ландштурм нападает на руссский обоз, Восточная Пруссия, 1914 г. Германская пропагандистская открытка.

Почти одновременно в обозе нашего полка произошло тоже замешательство, вызванное недоразумением. Кто-то из обозных заметил на горизонте группу всадников. С криками "Кавалерия с тыла" возница стал гнать лошадей. Настроение передалось остальным и обозные вместо того, чтобы дать отпор кавалерии бросились очертя голову, бросились вперед, ломая телеги, рубя постромки и упряжь на лошадях. Началось что-то невообразимое. Перед нашими глазами, когда мы лежали в окопе, промчалась целая партия обезумевших лошадей и людей. Потребовалось много усилий, чтобы восстановить порядок. Но впрочем все обошлось плачевно.
Мы узнаем, что противник нас окружает.
Ночь с 15 на 16 августа. В 1 ч. ночи было отдано приказание готовиться к выступлению. Вылезаем из своих окопов и направляемся по шоссе к Орлау-Гж., место вчерашнего сражения. По пути попадаются трупы убитых и масса разбросанного солдатского скарба. Идем всю ночь. Спать хочется невероятно. Идем и засыпаем на ходу. Проходим разрушенный артиллерийским огнем городок. Выходим из города. Путь лежит в гору. Входим в деревеньку в намерении расположиться в ней на привал. Не успели последние ряды нашего отряда миновать деревеньку, как сзади засвистели пули. Поднялся гам и крик, что стреляют наши дозоры, но когда упал убитым нач.штаба дивизии (Кащеев Иван Александрович (1867-1914) - О.Д.) и его лошадь, мы получили уверенность в том, кто посылает свинцовые конфеты. Артиллерия поспешила стать на позиции. Пехота стала рассыпаться в цепь. Нашей роте приказано пройти по открытому полю и занять позицию для обстрела левого фланга немецкой цепи. Бежим под градом пуль и занимаем позицию. Но вот огонь и наконец совсем прекращается.
Входим в деревеньку. В одной из изб находим 10 трупов убитых немцев, засевших в засаду. Озлобленные солдаты подожгли деревню.

Немецкая пехота проходит через горящую деревню, Восточная Пруссия, 1914 г.

Продолжаем идти дальше в направлении к русской границе. Несколько спустя мы узнаем, что противник нас окружает. Мы спешим вперед. Входим в большую деревню, где принимаем боевой порядок. Кругом гремят пушки. Наша рота получила приказание охранять обоз, почему мы и пошли следом за ним, но встретившийся какой-то артиллерийский полковник вернул нас обратно. После этого мы вторично получили приказание следовать за обозами, но потеряли его уже из виду. Вся местность представляла сплошную боевую позицию. Всюду раскиданы цепи и расставлены орудия. Мы идем с опаской быть обнаруженными со стороны немецких позиций, расположенных на командных высотах. Подходим к одному (лесу), на опушке которого расположилась артиллерийская батарея и начинаем окапываться. Прошло около 2 часов времени, наконец получаем приказание выступать.
Из полунамеков начальства начинает выясняться, что наше дело плохо. Все омрачены. Выходим из леса и чуть не бегом без остановок пошли к Янову. Но вот на дороге попался нам обоз. Эта встреча имела для нас дурные последствия. Дорога совершенно закупорена, пройти нет возможности. И вот мы останавливаемся в глухом лесу. Люди все, не исключая начальников, вскоре все обратились в храпящую массу. Я держусь на ногах. В лесу тишина, торжественная и жуткая. Думалось, что, если бы какой-нибудь предприимчивый немецкий отряд наткнулся на это спящее стадо, брошенное кем-то на чужбине среди леса окруженного со всех сторон врагами... Но все по-прежнему тихо. Только слышен храп сотен () спящих людей да иногда заржет лошадь или заскрипит телега. Явился корпусной командир (ген-лейт. Клюев – О.Д.) и скомандовал выступление. Много стоило усилий растолкать спавших людей, да и то не всех. Большая часть осталась спящими. Мы двинулись в путь.

1 час ночи. Двигаемся бесшумно, имея впереди пулеметы. Вдруг с правой и левой стороны раздается оглушительный залп. Все бросились в рассыпную, давя друг друга. Люди рассыпались по (сторонам). Но вот человек 300 храбрецов, которые рассыпавшись в цепь, направились в сторону противника. Я тоже двинулся вперед. Но вот раздались крики halt, halt, вслед за ними пулеметная очередь. Из чувства самосохранения прислонился к (?) и выпустил несколько пуль в сторону противника. Но спустя несколько времени я направляюсь к (лесу). Пули сыпятся градом. Вот лес. Здесь можно отдохнуть и отдать отчет. (...) Однако надо было действовать. Я начинаю искать одноротцев, но они все разбрелись по лесу или по деревне. Но вот я нахожу несколько человек. Во главе с ротным командиром мы решали, как поступить. Несколько раз рассыпавшись цепью, ходили в наступление, но бесполезно. Люди наконец стали собираться в кучи и спасаться как только можно. Что было делать при таких условиях... Когда мы начинаем (…) отступать, на пути к нам пристают партии солдат. Наконец, мы прибиваемся к главному отряду. После сортировки по ротам опять начинаем наступать.
Вот мы опять на опушке леса. Открываем правильный огонь. Противник отвечает нам шрапнелью и пулеметным огнем. На правом фланге за неимением офицеров я принимаю командование на себя. На правом фланге началось правильное наступление и наконец выбиваем из деревни засевшего там противника. В деревне валяются трупы убитых немцев, два пулемета. Слышим крик и гам в сарае. Открываем его и выпускаем 15 ч. наших солдат, захваченных в плен немецкой кавалерией. Хотя была одержана маленькая победа, но достигнуть много не удалось. Выбита только одна немецкая застава, а на пути их может встретиться еще много. Собираем отряд и снова двигаемся в путь.
17 августа. Шагаем по-прежнему быстро, имея в тылу артиллерию и обоз. Идем уже по мягкой грунтовой дороге. Полдень. Приходим в деревню, расположенную в долине. Наши разведчики доложили, что неприятель кругом и двигаться вперед безрассудно. Артиллерия бросилась искать позиции. Пехота сбивается в кучу. Начальство исчезло. Люди метались из стороны в сторону. Наконец, кем-то отдано приказание двигаться вперед через деревню. Миновали деревню и входим в лес. Вдруг раздается орудийный залп, и нас осыпают картечью с тыла. Люди в панике бросились врассыпную по лесу. Чтобы успокоить обезумевших людей, начальство решило пустить утку, что стрельба по подразделению была открыта своими, с коими у нас была утрачена связь. Заиграли отбой и люди стали собираться в кучи, хотя картечь продолжала сыпаться. Дело подвигается к вечеру. Мы идем медленно, больше заботясь об обозе, чем о людях.

Погибшие солдаты Российской императорской армии у дороги, Восточная Пруссия, 1914 г.

Ночь настигла наш обоз в лесу. Мы останавливаемся на ночлег. Хотя наше положение незавидное, но и вперед двигаться нет возможности. Пока наш обоз устраивался на отдых, впереди шел ожесточенный бой нашей артиллерии с неприятельской. Очевидцы рассказывают, что едва наши пушки стали пробираться вперед, как по ним был открыт буквально со всех сторон шрапнельный огонь. Смятение получилось ужасное. Люди, лошади, орудия смешались в одну кучу. Но нашлось несколько хладнокровных людей усилиями которых удалось установить несколько пушек на позицию. Началась ответная орудийная пальба. Наши артиллеристы, не жалея себя, засыпали снарядами неприятельские позиции. В результате первое кольцо неприятельских укреплений прорвано. Но оставалась еще позиция, мимо которой пришлось следовать остаткам нашего злосчастного отряда, но прорвать её не удалось. В () прорыве погибла вся артиллерия.

Русская артиллерия в бою, Восточная Пруссия, 1914 г.

В это время в нашем обозе происходили такие картины. Не успели мы отдохнуть немного от перехода, как кругом по всем направлениям стали раздаваться свистки неприятельских всадников. Стало ясно всем, что мы выслежены и окружены. Прошло несколько времени и вот стали сыпаться пули над нашими головами. Произошла паника. Люди бросились в лес. Офицеров совсем не было, а если и были, то их инициатива совершенно не проявлялась. Ясно было для всех, что настали последние минуты. Но вот затрубили отбой. Люди, успокаиваясь, стали собираться в кучу - огонь со стороны неприятеля прекратился.

Немецкая кавалерия (судя по шлемам - драгуны или кирассиры) в 1914 г.

18 августа. Настало утро. Мы двинулись в путь. Но вот сзади раздалось несколько ружейных выстрелов. Но вот впереди слышатся крики о сдаче. Толпа основательно успокаивается. Люди бросаются к обозу и начинают грабить. Вот выходим на середину площади, где собрались беглецы во главе с офицерами. Стою и жду. С каждой минутой отряд увеличивается. Вдали показалась колонна немецкой кавалерии. Происходит обмен мнениями между представителями обоих сторон. Наконец, все уладилось. Стали стекаться со всех сторон побежденные. Победители целыми колоннами стали выступать из-за укрытий. Начинается обыск. Отбираются перочинные ножи, бритвы, бинокли. В течение часа разбивают на партии по 1000 чел. и отправляют на ближайшую станцию. Идем по пути отступления - всюду следы прожитой ночи.

Сдача в плен, Восточная Пруссия, 1914 г.

Немцы-конвойные уверяют нас, что если бы мы не сдались, то нас предварительно подвергли бы прекрасному шрапнельному огню. Остатки бы погибли в пламени подожженного леса. Идем бесконечной вереницей, нас одновременно взято 10 тыс., но это только часть, ибо 13 и 15 корпуса были разрозненны. По уверениям немцев, солдат было взято до 90 тыс.
19 августа. Итак, мы в плену. Случилось то, что мало, что описать.

Русские военнопленные под конвоем немецких гусаров, Восточная Пруссия, 1914 г.

Дневниковые записи подпрапорщика Константина Куршевского-Петрусевича о немецком плене.

Положение русских военнопленных в годы Первой мировой войны.
2024-02-25 09:41 m2kozhemyakin
В продолжение темы военного плена в годы Первой мировой войны.

1. Большая подборка фотографий чинов Российской императорской армии в немецком и австрийском плену: ЗДЕСЬ.
2. Сенявская Е.С. Положение русских военнопленных в годы Первой мировой войны: очерк повседневной реальности // Вестник РУДН. Серия «История». 2013. № 1. C. 64-83.

(...) Небывалым по сравнению с войнами прежних эпох оказалось в Первую мировую войну и число военнопленных. В Русской армии потери пленными с августа 1914 по 31 декабря 1917 г. составили более 3,4 млн чел., то есть 74,9% всех боевых потерь, или 21,1% от общего числа мобилизованных. Из них 42,14% содержались на территории Германии, 59,9% — в Австро-Венгрии, менее 1% — в Болгарии и Турции.
Положение русских военнопленных Первой мировой войны (включая такие сюжеты, как правовые аспекты военного плена, политика своего и вражеского правительств по отношению к ним, деятельность общественных организаций по облегчению их участи, условия содержания и использование принудительного труда пленных, их контакты с местным населением, психологическое состояние оказавшихся за колючей проволокой, влияние плена на менталитет солдат и офицеров, и многие другие) стало особенно активно изучаться в нашей стране с середины 1990-х годов, чему посвящена обширная литература. (...)
ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ.

23 февраля - рождение Праздника.
2024-02-23 09:09 m2kozhemyakin

Вопрос о праздновании Дня Красной Армии был поднят в Советской России еще во время Гражданской войны. 10 января 1919 года Председатель Высшей военной инспекции РККА Николай Подвойский направил во ВЦИК предложение отпраздновать 1-ю годовщину создания РККА 28 января. Он писал:
"28 января исполняется год со дня издания Советом народных комиссаров декрета о создании Рабоче-крестьянской Красной армии. Было бы желательно отпраздновать годовщину создания Красной армии, приурочив празднование к 28 января, дню издания декрета".


Николай Иванович Подвойский (1880 - 1948) - советский партийный и государственный деятель. Наркомом по военный делам РСФСР он был с ноября 1917 по март 1918, различные военные посты занимал сравнительно недолго - до весны 1920 г., однако его имя в истории оказалось прочно связано с Красной Армией.

Просьба Подвойского была направлена секретариатом ВЦИК на рассмотрение с опозданием и была рассмотрена только 23 января. В результате ВЦИК отказал в дате "28 января" с формулировкой: "в связи с опозданием предложения". Тем не менее, 24 января Президиум Моссовета рассмотрел вопрос «Об устройстве праздника в ознаменование годовщины создания Красной армии» и принял резолюцию совместить празднование Дня Красной Армии с Днем красного подарка — 17 февраля 1919 г. День красного подарка планировался как своеобразная благотворительная акция, когда население, по замыслу большевиков, должно было жертвовать в качестве подарков для красноармейцев предметы первой необходимости для военного быта: теплые вещи, белье, курительные принадлежности, продовольствие. День красного подарка предполагалось проводить в выходные, чтобы обеспечить массовое вовлечение трудящихся. Но 17 февраля выпало на понедельник, так что День красного подарка и, соответственно, годовщину РККА было решено сместить на ближайшее воскресенье, то есть на 23 февраля. Газета «Правда» сообщала:
"Устройство Дня красного подарка по всей России перенесено на 23 февраля. В этот день по городам и на фронте будет организовано празднование годовщины создания Красной армии, исполнившейся 28 января".
Новость была широко распространена советскими печатными органами на местах.

Затем праздник на несколько лет отошел в тень в связи с необходимостью решать жизненно важные для молодого Советского государства вопросы строительства вооруженных сил. Празднование Дня Красной Армии было возобновлено в 1922 году. 27 января этого года увидело свет постановление Президиума ВЦИК о 4-й годовщине Красной армии, в котором значилось:
"В соответствии с постановлением IX Всероссийского съезда Советов о Красной армии Президиум ВЦИК обращает внимание исполкомов на наступающую годовщину создания Красной армии (23 февраля)".
В 1923 году широко отмечалось 5-летие РККА, и празднование Дня Красной Армии 23 февраля вышло на всесоюзный уровень.

И ещё один вопрос
2024-02-21 11:26 mohanes

Огромное спасибо всем ответившим, вы действительно помогли. Хочу, раз уж пошла такая пьянка, уточнить ещё один вопрос. В тем же тексте указано: «В середине 1920-х гг.  командир роты  получал денежное содержание в 3 раза меньше разнорабочего, в 1,5 раза меньше делопроизводителя в госучреждении, а денежное содержание командира полка была равна зарплате подсобного рабочего в текстильной промышленности  Денежное довольствие командного состава РККА было в от трех до десяти раз меньше, чем в польской, французской, британской и американской армиях.»

Хотелось бы уточнить — это действительно так? Или некоторая гиперболизация?

РККА 1920-е гг.
2024-02-20 18:30 mohanes

Коллеги, получил на отзыв статью, по прочтению которой у меня возникли некоторые вопросы. Разумеется, можно закопаться в историографию, но, может быть, кто-то давно интересуется данной тематикой и уже знает ответы? В общем, «за спрос не бьют в нос», буду вельми и зело благодарен всем, кто меня просветит.

1. А призывались ли в 1920-е годы в РККА женщины? Хотя бы в какой-либо форме (связистки, санитарки, и т.п.)?
2. В каком возрасте призывались в 1920-е годы новобранцы? 20 лет или старше? До какого возраста служили? Был ли предел по возрасту для рядовых и офицеров?
3. Какие льготы и социальные гарантии получали красноармейцы, командиры и их семьи? Я читал, что семьи красноармейцев официально не подлежали раскулачиванию. Но это а) официально, а на деле — по разному, и б) это уже «великий перелом», а не период НЭПа. А меня интересует ситуация именно в 1921-1928 гг. Была ли служба в РККА престижна для призывников?
4. Безусловно, в 1920-е годы не призывались т.н. «лишенцы», но что насчёт казаков — призывались ли они? Я читал письма казаков (уже в 1930-е годы), упрашивавших разрешить службу в РККА казачатам — мол, для них это очень важно и престижно. Значит, кого-то не брали, но распространялось ли это на всех? Аналогично — призывались ли калмыки? Крымские татары? Были ли этносы которые (официально, или фактически) не призывались на службу?
5. По поводу форм существования РККА в годы НЭПа. Работали ли снабженческие структуры (скажем, поставки продовольствия) на хозрасчёте?

Журнал военной разведки США об "Acht komma Acht", 1942.
2024-02-20 09:26 m2kozhemyakin
"Acht komma Acht", в переводе с немецкого "Восемь запятая восемь" - прозвище немецких 88-мм зенитных орудий Flak 18/36/37 и Flak 41/43, активно применявшихся в годы Второй мировой войны, в т.ч. в качестве противотанкового и протвофортификационного оружия.
Предлагаю вниманию читателей перевод материала "The 88-mm. Gun" из журнала Intelligence Bulletin, издававшегося в 1942-46 гг. Службой военной разведки США (Military Intelligence Service) для широкой военной аудитории стран Антигитлеровской коалиции. Показательно, что в первом же номере (сентябрь 1942) появился материал о немецком 88-мм орудии Flak, что является признанием роли этого оружия в боевых действиях в Северной Африке, в которые оказались в скором времени вовлечены американские войска.

88-мм ПУШКА.
Использование 88-мм зенитной пушки фельдмаршалом Эрвином Роммелем в качестве наступательного противотанкового оружия в Ливии вызвало столько дискуссий среди американских солдат, что, кажется, сейчас самое подходящее время описать ее. Проще говоря, в 88-мм орудии нет ничего странного или необычного. На вопрос: "Уязвимо ли оно?" ответ будет: "Да!".

"Лис пустыни" Роммель у одной из своих "Acht komma Acht", современный рисунок.

За 10 лет до прихода Гитлера к власти немецкие 88-мм зенитное орудие проектировалось и производилось в тайне. В те дни немецкая армия была жестко ограничена в численности людей и технике. Известно, что конструкторы этого орудия были заинтересованы в основном в создании зенитного и противотанкового оружия двойного назначения. Новостям о противотанковых возможностях пушки не позволили просочиться в прессу, и только после вторжения нацистов в Польшу мир узнал, что за орудие создали немецкие конструкторы.

Совершенно сказочная картинка, изображающая огонь из стационарного 88-мм орудия по укреплениям в Польше (фортам Модлина?) в сентябре 1939. Легко представить, в какой фарш превратили бы польские пулеметчики "гансовский" расчет, который рискнул бы так разворачиваться у них на виду.

88-мм пушка перевозится на тягаче и применяется для стрельбы по движущимся целям (рис. 1). Она имеет скорострельность 25 выстрелов в минуту или чуть выше и способна не только вести интенсивный огонь, но и проявлять исключительную точность в попаданиях по подвижным целям любого типа. Это относится как к наземным, так и к воздушным целям. Когда 88-мм пушка применяется для поражения бронетехники, она заряжается специальным бронебойным снарядом.

Фотография, хорошо иллюстрирующая темп боевой работы 88-мм орудий в Северной Африке.

Роммель обычно выдвигает орудия на позицию под прикрытием средних танков. Затем танки отводятся для наступательных операций в другом месте, и 88-мм орудия начинают выполнять свою задачу, пытаясь пробить броню приближающихся танков противника.
В чем слабые стороны этого орудия? Во-первых, оно является хорошей мишенью для пикирующих бомбардировщиков, хотя одной из его обязанностей является именно противодействие самолетам. 88-мм пушке трудно вести огонь по пикирующим бомбардировщикам. Они могут налететь на бешеной скорости, взорвать 88-й калибр и успешно уйти. Но действительно важная слабость этого или любого другого оружия заключается не в его изготовлении, а в его экипаже. Орудие не живое; живы люди. Они знают, что, возможно, не авиация и не дальнобойная артиллерия положат конец существованию большой пушки стран Оси, а просочившийся отряд примерно из 20 американских солдат. Чтобы противостоять такой угрозе, расчет пристегивает винтовки к спине и постоянно находится в готовности к ближнему бою.

Закономерный итог: британский "томми" с интересом рассматривает подбитые гитлеровские 88-мм орудие и тягач Sd.Kfz. 9.

Возникает естественный вопрос: "Есть ли у нас сопоставимое оружие — если да, то какое?" К счастью, наша 90-мм зенитка превосходит 88-мм во всех важных отношениях, и мы создаем еще лучшие модели. Большая часть успеха этого оружия была обусловлена хитроумной тактикой немцев, а не самим 88-мм калибром.

Американское 90-мм зенитное орудие М1 - совсем не плохое, но сравнение с "Acht komma Acht" выйдет не в его пользу, хотя бы по активности применения и многофункциональности.

Последний "черный вестник" империи Цин, 1860 (окончание).
2024-02-18 08:19 m2kozhemyakin
Начало: https://mil-history.livejournal.com/1972039.html

Катастрофа у Восьмимильного моста.
18 сентября, отвечая на пленение миссии Паркса, англо-французские войска разнесли в прах сильный китайский заслон, оставленный генералом Сенгге Ринченом у Чжанцзяваня протяженностью фронта около пяти миль.

Сержант британского 2-го пех. полка Королевы (2nd Queen’s Royal Regiment) с пленным солдатом Цинской армии, кампания 1860 г. Рисунок современника.

Впрочем, отборная манчьжурско-монгольская кавалерия отступила оттуда вполне грамотно, выводя преследующего противника на главные силы Цинской армии. Китайский командующий, по своему обыкновению, увидел в этом сражении только позитивную сторону - "иноземные дьяволы" сами шли на выбранную им позицию.
Для решающей битвы за Пекин он выбрал местность перед каналом, соединяющим столицу с рекой Хай, с двумя мостами - каменным Восьмимильным, он же Балицяо (французы транскрибируют его как Паликао), и деревянным. Описавшие произошедшее там 21 сентября 1860 г. сражение по горячим следам офицеры Генерального штаба Российской императорской армии А.М. Бутаков и барон А.Е. Тизенгаузен однозначно характеризуют позицию Цинской армии как "сильную" (Опиумные войны. Обзор войн европейцев против Китая в 1840-1842, 1856-1858, 1859 и 1860 годах).

Мост Балицяо, 1860. Фотография итальянского военного корреспондента Феличе Беато, сопровождавшего английские войска.

Генерал Сенгге Ринчен планировал на подходе сдержать противника сильными авангардами у деревни Ягуаэ, расстроить его массированной атакой своей верной маньчжурско-монгольской кавалерии, а затем встретить "варваров" у мостов главными силами с многочисленной артиллерией и окончательно обломать им зубы. Будь против китайских войск равнозначная им армия, замысел потомка Чингис-хана имел бы неплохие шансы на успех. Но против европейских войск с их современным артиллерийским и стрелковым вооружением и, главное, с их четкой дисциплиной и организацией, диспозиция Сенгге Ринчена выглядела слабовато. А ведь он был - объективно - лучшим цинским полководцем... Каковы же тогда были худшие?

Генерал Сенгге Ринчен в парадном облачении.
У моста Балицяо он потерял все, кроме доверия императора.

Тем не менее, сражение началось для англо-французов отнюдь не триумфально. Британский командующий, выехав на рекогносцировку, был застигнут разъездом маньчжурской кавалерии и едва спасся бегством. Англичане наступали на выбранном ими самими второстепенном направлении на деревянный мост, главные силы французов завязли у деревни Ягуаэ. Вперед безрассудно вырвался только их авангард под командой свежего генерала Эдуара Коллино, выходца из простонародья, бывшего иностранного легионера, стремившегося любой ценой завоевать славу среди военной аристократии "второй империи". Всего две роты 2-го батальона пеших стрелков (2e Bataillon de chasseurs à pied), рота саперов, 12-фунтовая батарея и кое-что по мелочи.
На подставившийся французский отряд, охватывая его полумесяцем, внезапно помчались на своих низкорослых степных лошадях отряды маньчжурской и монгольской кавалерии. "В двух отдельных массах... всадники подскакали на расстояние 70 шагов от фронта французов и в то же время обошли его фланги, направляясь в тыл", - с педантизмом, присущим офицерам Генерального штаба царской армии сообщают русские историки Бутаков и Тизенгаузен. Они исчисляют атакующую кавалерию: "до 10 000 коней"; но вспомним про уже упоминавшийся "оверклейм" цинских воинских начальников, который в данном случае с удовольствием поддержали европейцы (у страха глаза велики!).

Цинская кавалерия в атаке, современная реконструкция. Красиво и страшно!

Вспоминает лейтенант Поль де ла Гранж из Французского экспедиционного корпуса：
"Снаряды и пули не могли остановить их, и кавалерия, казалось, возрождалась из пепла. Они были настолько упорны, что подошли всего на 30 метров к нашим пушкам".
Французы запаниковали, сбились в толпу позади своих орудий, которые одни беглым огнем еще продолжали сдерживать атаку, и цинские кавалеристы были уже готовы врубиться...
Неизвестно, как повернулась бы после этого дальнейшая судьба сражения, но плачевное положение союзников заметил британский командующий генерал Грант. Этот колониальный вояка, предпочитавший изъясняться на грубом наречии своих солдат, сразу оценил угрозу. По свидетельству очевидцев, он сперва выругался: "Безбожные лягушатники никуда не годны!" (Godless frogs're good for nothing!), а затем бросил им на помощь свою конницу - она единственная могла успеть.
Конные части британского корпуса были представлены Королевским гвардейским драгунским полком (King’s Dragoon Guards) и двумя отрядами индийской/сикхской иррегулярной кавалерии, названными по именам их командиров-англичан - Fanes Нorse и Probyn’s Нorse. Впрочем, как утверждают русские авторы Бураков и Тизенгаузен, "что касается сейков (сикхов - М.К.), то вследствие коротких мартингалов на их уздечках они не могли перепрыгнуть канавы, а потому большая часть не принимала участия в атаке". Не верится, что этих превосходных наездников остановила канава, скорее они решили не подставляться под клинки маньчжурских конников ради "белых сахибов". Королевские драгуны - всего около 300 сабель - дисциплинированно взяли препятствие. Британский офицер Сидней Герберт докладывал об этом эпизоде королеве Виктории: "Атака королевских гвардейских драгун была самым замечательным актом верховой езды. Татары (так англичане называли маньчжуров - М.К.) находились на возвышенности с глубоким рвом перед фронтом, и лошадь должна была не только преодолеть ров, но и одновременно подниматься вверх по склону. Только один человек был выбит из седла".
И тут сказался страх темных, суеверных цинских солдат перед "иноземными дьяволами". Маньчжурские всадники, за исключением нескольких быстро зарубленных драгунами храбрецов, не приняли сабельного боя, в котором у них были бы хорошие шансы на успех (численное преимущество и традиционные фехтовальные навыки), развернули коней и начали отступать. Британцы преследовали их рационально: не отставая, но и не сближаясь, и сумели отогнать на безопасное расстояние. Там маньчжурско-монгольская кавалерия остановилась и перестроилась, но больше участия в бою не принимала - Сенгге Ринчен утратил свое единственное ударное соединение.
После этого англо-французы смогли навалиться всеми силами на основную линию обороны китайцев у двух мостов. Цинские войска поначалу держались стойко, пытались яростно контратаковать. Генерал Сенгге Ринчен и его офицеры воодушевляли подчиненных личным примером храбрости, командуя под ураганным огнем с изумительным конфуцианским фатализмом: "Взирать на смерть как на переход в первосостояние!"
Но огонь устаревшей китайской артиллерии был очень неточен. Пушкари брали слишком высокий прицел, и, как вспоминали участники боя, "снаряды только задевали верхушки деревьев". В то же время картечь и ружейные залпы европейцев производили в плотных рядах неприятеля ужасное опустошение. После того, как большинство начальников были убиты или ранены, солдаты империи Цин пали духом и начали отступать. Ожидаемо, отступление быстро переросло в повальное бегство.

Французская пехота с боем переходит мост Балицяо, 21 сентября 1860. Рисунок из французского пропагандистского издания.

Генерал Сенгге Ринчен с остатками своего штаба уехал дальше всех... Его пресловутый оптимизм наконец испарился, он понял, что потерпел страшный разгром, и теперь предстоит как-то разгребать последствия. Не совсем ясно, где находился в сражении будущий "черный вестник" Лю Гоуфэй - с кавалерией, либо в свите генерала. Но под огнем он вел себя мужественно и был ранен - видимо, достаточно легко, чтобы это не помешало ему вскоре исполнять обязанности делегата связи.
Сражение при Восьмимильном мосту началось в 7 часов утра и уже после полудня было полностью проиграно китайцами. Французы перешли мост почти в парадном строю и заняли брошенный лагерь армии Сенгге Ринчена; им препятствовали только остаточные группы цинских солдат. Англичане, посчитав задачу выполненной, "зашабашили" и пошли на ту сторону только одним батальоном, что не помешало им взять 18 бронзовых цинских орудий из 26 захваченных в тот день. Только одно орудие китайцы сумели увезти. Счет потерь побежденных колеблется между 1 200 и 3 000 человек. Неудивительно, ведь убитых 21 сентября 1860 г. цинских воинов - маньчжуров, монголов, ханьцев, злосчастных и нередко подневольных защитников дряхлой империи - никто точно не считал. Раненые, кто мог двигаться, сами расползались поискать помощи у местных жителей. Потери англо-французов в сравнении выглядят мизерными: у британцев 2 убитых и 29 раненых (из них 1 убитый, 1 умерший от ран и около десятка раненых в Королевских гвардейских драгунах), у французов - 3 убитых и 17 раненых.
Французский командующий Кузен-Монтабан, пожалованный за этот бой Наполеоном III титулом "графа Поликао", оценил сражение взглядом старого солдата: "Мост Паликао (Балицяо, Восьмимильный) стал самым трогательным зрелищем того дня. Этот мост - великий памятник, созданный древней цивилизацией, был весь усеян трупами и ранеными. Цинская кавалерия, которая так энергично сражалась утром, теперь исчезла без следа. Эта великолепная кавалерия размахивала своими шелковыми флагами и контратаковала без прикрытия других войск, потому проиграла. Без нее остальная армия неприятеля, поддержанная жалким огнестрельным оружием, была бессильна против нашей артиллерии".

Послание Лю Гоуфэя.
Генерал Сенгге Ринчен наконец столкнулся с реальностью; вернее, он ударился о нее упрямым лбом. Его пехота, набранная в основном из территориальных частей "Зеленого знамени", после разгрома в большинстве разбежалась по домам - и зачем было ханьцам продолжать умирать за чужеродную маньчжурскую династию? Поредевшая маньчжурско-монгольская конница сохранила строй, однако ей одной было не остановить "варваров" на пути к Пекину. Кавалерийские командиры предлагали генералу забыть про столицу, затянуть боевые действия и разменять огневое превосходство европейцев на пространство, время и партизанскую тактику. Это был вполне рабочий вариант. Но, как бы ни был амбициозен Сенгге Ринчен, превращаться в полумятежного командующего воюющей страны в его планы не входило. Он мог действовать только в "связке" с двором императора Сяньфэна. Поэтому потомок Чингиз-хана сознательно упростил себе задачу: оправдаться перед сувереном за поражение, а заодно предупредить его об опасности. Англо-французы не долго "стояли на крови" у моста Балицяо, они начали марш на Пекин с намерением сурово наказать гордость Цинской династии. "Самое главное в профессии монарха - это вовремя смыться" (изм. цит.).

Император Сяньфэн. В 1860 г. ему было всего 29 лет.

В каких обтекаемых и согласных придворному этикету выражениях составил генерал Сенгге Ринчен свой рапорт императору, можно только догадываться. Делегатом связи с Пекином он назначил наиболее "внутреннего человека" для двора из своего штаба - 27-летнего бывшего придворного Лю Гоуфэя, зарекомендовавшего себя к тому же как надежный и смелый офицер. Знавший придворные обычаи и течения Лю Гоуфэй представлялся генералу порученцем, который сумеет лучше всех исполнить деликатное задание: доложить о разгроме, не очень сгущая краски, и заодно предупредить "келейно": "Бегите, Ваше Величество!"
Но последующие события показали, что в боях и походах Лю Гоуфэй совершенно растратил навыки царедворца. Опасная, полнокровная жизнь солдата вытеснила из него вычурную столичную имитацию жизни - известная история... Бедолага четко выполнил "букву" приказов своего генерала, безнадежно провалив их деликатную сторону.
Как видно, литературное творчество на тему: "Преподнести императору позорное поражение у Восьмимильного моста в игривой, жизнерадостной форме" заняло у генерала Сенгге Ринчена довольно много времени, потому делегат связи штаба армии Лю Гоуфэй прискакал в столицу только 24 сентября 1860 г. У молодого офицера было достаточно времени, чтобы облачиться сообразно этикету, однако он прибыл ко двору в своем живописном воинском облачении из боя у моста Балицяо, покрытом пороховой копотью и засохшей кровью (он был легко ранен в сражении). Возможно, генерал настоял, чтобы его посланец выглядел "по-военному", или сам Лю Гоуфэй хотел произвести впечатление, но так или иначе состоялось вопиющее нарушение придворного церемониала "номер раз", хоть и незначительное.
Лю Гоуфэй, апеллируя к срочности своего донесения (что было правдой), немедленно прорвался к особе императора лично, без доклада, что одобрили бы деятельные императоры древнего Китая, но не погруженной в успокоительные сны династии Цин периода упадка.
Император Сяньфэн был застигнут "черным вестником" в женской резиденции дворца. Вообще, роль женщин в императорской фамилии и при дворе империи Цин была серьезно демократизирована по сравнению с прошлыми временами (подробнее об этом можно посмотреть здесь), но непреложным оставалось одно правило: между императором и его женщинами (супругами всех рангов, наложницами, служащими дамами) в их повседневных утехах, обычно абсолютно платонических - никого, кроме доверенных евнухов.

Придворные дамы императорского Китая. Реконструкция из полуфэнтезийного фильма "Проклятие золотого цветка" (2006), относящегося к гораздо более ранней эпохе. Но нет ничего постоянней женской красоты, и не только в империи Цин!

И тут врывается запыленный малый в окровавленной кавалерийской форме, пусть и с не терпящим отлагательств известием. Состоялось нарушение этикета "номер два". На этом этапе император, известный приверженец нерушимости дворцовых церемоний (в 1855 г. за несоблюдение придворного протокола он подверг опале своего брата принца Гуна), показал себя адекватным человеком и "проглотил" дерзость. Он с нетерпением ждал известий с театра войны.
Наскоро отдав церемониальное приветствие, Лю Гоуфэй вручил суверену донесение генерала Сенге Ринчена. Император вскрыл его и начал читать немедленно, не отослав женщин и евнухов: таков был его интерес к исходу битвы. Но формулировки из-под руки потомка Чингис-хана вышли настолько обтекаемыми и сглаженными, что Сяньфэн понял только одно: у действующей армии что-то пошло не так. Он с тревогой обратился к Лю Гоуфэю за разъяснениями, а тот немедленно ответил своему верховному главнокомандующему с солдатской, а не придворной прямотой: "Сражение потеряно, армия больше не может драться, "варвары" будут в столице со дня на день, императору нужно бежать". Примерно так. Это, несомненно, было со стороны молодого офицера четким исполнением приказа и воинского долга, но очень недипломатично. Женщины императора и евнухи продолжали присутствовать и все слышали. Черная весть с полей войны оказалась для всех тяжелым ударом. Император, по его собственным словам, "неподвижно погрузился в глубокие раздумья", проще говоря: оцепенел. Среди приближенных раздались "несдерживаемые рыдания и горькие восклицания"; юная Наложница Ци, будущая императорская супруга того же имени, лишилась чувств от потрясения. Конфиденциальность известия о разгроме Цинской армии рухнула вместе с нею.
Для Лю Гоуфэя все еще могло закончиться благополучно, если бы он немедленно покинул дворец, вскочил на самого быстрого коня и мчался без оглядки... куда угодно. Но вместо этого он отправился ко двору своего экс-патрона принца Гуна, где у него были друзья, и принялся делиться там своими военными переживаниями. Разумеется известие о "конфузии" было уже невозможно скрыть: наложницы и евнухи болтливы. Но неумение держать язык за зубами - характеристика, строго противопоказанная офицеру связи в любой армии!
Вскоре за злополучным Лю Гоуфэем пришли императорские телохранители и арестовали его.

Смерть Лю Гоуфэя.
Император Сяньфэн был взбешен. Если бы "черная весть" о поражении у Восьмимильного моста не распространилась, его отъезд из столицы можно было объяснить военной необходимостью или иными уважительными причинами. Теперь оставалось только позорное бегство перед угрозой нашествия "иноземных дьяволов".
Императору был срочно нужен "громоотвод", в который бы ударила молния его гнева. Сяньфэн понимал, что не может наказать генерала Сенгге Ринчена, виновного в потере армии. Как-никак, это был его лучший военачальник. Своего брата принца Гуна, который у императора был виноват по определению, он также должен был сохранить. Иначе кто вел бы переговоры о капитуляции с англо-французами и понес бы за это ответственность в будущем? Оставался только "черный вестник", Лю Гоуфэй, от смерти которого, как говорили в китайском простонародье, "небо не прохудится". Спешно выехав из столицы на горный курорт Чэндэ, император Сяньфэн распорядился казнить беднягу.
Империя Цин горделиво высилась на грандиозном фундаменте законодательных актов, накапливавшихся еще с "достародавних времен". "Был бы человек, а статья найдется" - это про нее! Юридические основания для убийства Лю Гоуфэя нашлись в установленной великим древним императором Цинь Шихуанди (259—210 гг. до н.э.) традиции предавать смерти "черных вестников". Нет сомнений: в какой бы армии мира не служил Лю Гоуфэй, он "накосячил" на дисциплинарное взыскание разной степени строгости в зависимости от обстоятельств. В данном случае смелого и талантливого молодого человека попросту убили потому, что император был напуган и очень хотел сорвать злость перед своим страхом.
Принц Гун не заступился за своего прежнего приближенного. Скорее всего, ему было недосуг, для отношения китайского общества к жизни и смерти это нормально. Беглый император назначил принца "имперским комиссаром с усмотрением и всей полнотой полномочий", надо было как-то спасать Пекин от приближающихся европейских захватчиков.

Укрепления Пекина, 1860. Фото Феличе Беато. Выглядят внушительно, но не против европейской артиллерии, даже полевой.

6 октября 1860 г., когда в посрамленную столицу Цинской империи уже вошли англо-французские войска, последний "черный вестник" Цинской империи Лю Гоуфэй был казнен "воинским образом" - через отсечение головы. В заключении у него было время привести в порядок мысли и душу. Бывший придворный и нынешний офицер кавалерии встретил смерть в полном соответствии со старинным церемониалом, как надлежало, чем вызвал одобрение седых чиновников-начетчиков, надзиравших за убийством.
Я в ароматном облаке иду,
И в темноте теряется мой след...
(из стихотворения Лю Гоуфэя)

"Гори!"
По свидетельствам китайских современников, в Пекине на момент капитуляции оставалось еще до 10 тыс. китайских и маньчжурских солдат. Вероятнее всего, намного меньше (см. выше - хронический "оверклейм"), и они были деморализованы и ненадежны. Принц Гун, реальный политик, вывел их в пригород во избежание эксцессов и сделал ставку на переговоры о мире. Ценой любых уступок он был намерен сохранить для будущего государство и династию. Принц верил в них!

Угрюмый принц Гун во время переговоров в 1860 г.
Он проживет долгую жизнь и посвятит ее своей стране.

5-6 октября 1860 г. британская и французская кавалерия вступили в Пекин, не встретив сопротивления. Следом подтянулись остальные войска и штабы командующих - английский генерал Грант и французский Кузен-Монтабан. С помпой въехал лорд Элджин (Джеймс Брюс), верховный комиссар и полномочный представитель королевы Виктории в Китае. Пекинские жители с интересом глазели на "иноземных дьяволов", а те, в свою очередь, вели себя дисциплинированно с имуществом обывателей. Зачем им бедные хижины каких-то "кули", в их распоряжении было столько дворцов!

Вступление британского экспедиционного корпуса в Пекин. Рисунок современника.

Трагической жертвой вторжения "рыцарей европейской цивилизации" пал Юаньминъюань, в переводе - "Сады совершенного сияния", Старый летний дворец китайских императоров, памятник изысканного зодчества XVIII в., вместилище древних сокровищ и богатейшей библиотеки. Кстати, его охрана, всего несколько десятков человек, единственная оказала отчаянное сопротивление французским спаги (колониальным кавалеристам) и почти вся полегла с честью. Потом английские офицеры обвинили французов в том, что те первыми начали грабить (старый эстет генерал Кузен-Монтабан самозабвенно набил багаж произведениями искусства), французы перепихнули ответственность на англичан. По-своему честно поступил грубый колониальный солдафон генерала Грант, который создал комиссию, чтобы отобрать наворованное добро у мародеров и паритетно разделить его между всеми своими войсками. У "проклятых лягушатников" Королевские гвардейские драгуны отбивали "хабар" со стрельбой и сабельной рубкой, в которой погнали французов "как стадо" (as cattle) и ухлопали их втрое больше, чем в бою у моста Балицяо.
Старый летний дворец лорд Элджин распорядился сжечь. 18 октября партии поджигателей из состава Королевских драгун вошли на территорию дворца, и вскоре жадное пламя охватило прекрасные здания и сады...

Королевские драгуны жгут Старый летний дворец в Пекине. Картина современного художника из КНР.

"Мирный договор никогда бы не был заключен, если бы Летний дворец не был сожжен, - оправдывал джентльменов-вандалов английский очевидец Сидней Герберт. - Его разрушение сильно встревожило китайцев и придало дополнительную силу угрозе разрушить другие дворцы в Пекине".
"Однажды двое бандитов ворвались в Летний дворец. Один разграбил его, другой поджег... Один из победителей набил карманы, другой, глядя на него, наполнил сундуки; и оба, взявшись за руки, довольные вернулись в Европу". (Виктор Гюго, 25 ноября 1861 г.)
"24 октября 1860 года принц Гун завершил переговоры с британскими, французскими и российскими официальными лицами, подписав Пекинскую конвенцию от имени династии Цин.
Впоследствии он направил меморандум императору Сяньфэну с просьбой наказать его за подписание неравноправного договора. Император ответил: "Возложенную на принца Гуна ответственность за ведение мирных переговоров нелегко взвалить на свои плечи. Я глубоко понимаю сложную ситуацию, в которую он попал. Нет необходимости наказывать его". (Leung, Edwin Pak-Wah. Political Leaders of Modern China: A Biographical Dictionary. 2002).
_____________________________________________Михаил Кожемякин.

Последний "черный вестник" империи Цин, 1860.
2024-02-17 12:48 m2kozhemyakin
Кровавая традиция предавать смерти "черного вестника" - гонца, сообщившего трагическую весть - берет начало в древнейших времен, с мистических представлений о принесении человеческой жертвы, чтобы умилостивить сверхъестественные силы. Да сменят они гнев на милость и не дают больше повода посылать подобных "горевестников". Монгольские властители повелевали ломать хребты посланникам, принесшим известие о военном поражении или кончине любимого родственника, передав это "невинное утешение в горе" ханам Золотой Орды. Джелаты султанов Оттоманской Порты душили гонцов, расстроивших повелителя, шелковым шнуром. Даже в христианской и просвещенной Византии такого делегата связи не ожидало ничего хорошего.


Казнь отсечением головы в старинном Китае. Так обычно расправлялись с "черными вестниками" военного сословия, из уважения к солдатской чести.

В вечной Поднебесной империи, проще говоря: в Китае официальное юридическое оформление смертной казни для "черных вестников" связывают с именем Цинь Шихуанди, правителя царства Цинь, положившего предел двухсотлетней смуте Борющихся Царств и создавшего к 221 г. до н.э. на территории страны единое централизованное государство (Л.С. Переломов. Империя Цинь — первое централизованное государство в Китае (221-202 гг. до н.э.). М., 1962). Несмотря на устрашающую внешность и личную привычку к убийству (многократно участвовал в боях, победил в единоборстве наемного убийцу и т.д.), Цинь Шихуанди запомнился как рациональный государь, избегавший бессмысленной жестокости. Вводя наказание смертью для "черного вестника", он хотел передать своим военачальникам и чиновникам предупреждение: не доводите до того, чтобы пришлось сообщать "черную весть"! Доносить императору о допущенном "косяке" главному виновнику надлежало самолично. Это работало. Известно, например, что цинский генерал Фань Юй-ци, потерпев поражение от войск царства Янь, настолько испугался докладывать об этом "наверх", что не только перебежал к врагу, но и там не избавился от предчувствия законной расправы и однажды с перепугу зарезал сам себя. Именно с его генеральской трусливой головой правительство Янь подослало ко двору Цинь Шихуанди незадачливого "киллера", замаскированного под посла; но бравый циньский император раскрыл злодея и собственноручно исколол мечом.

Цинь Шихуанди, вселявший ужас.

Текли столетия китайской истории, сменялись династии и императоры, а закон о смертной казни "черного вестника" продолжал работать. Вот только с течением времени он утратил свое первоначальное содержание. Полководцы предусмотрительно посылали доложить о своем разгроме какого-нибудь офицера низшего ранга, губернаторы провинций осторожно сообщали о провале сбора дани или стихийном бедствии устами младшего письмоводителя - "мелюзге" и головы долой! Как бы ни была Поднебесная привержена своим древним традициям, в период правлений манчжурской династии Цин (1636-1912) практика убивать "черных вестников" постепенно стала восприниматься как нелепая и архаическая, и к XIX в. практически сошла на нет. Практически - означает не совсем.

Последним казненным "черным вестником" Цинской империи стал в 1860 г. храбрый молодой офицер Лю Гоуфэй (существуют прочтения: Лю Гуфэй и Лю Гофэ), сообщивший императору Сяньфэну о том, что имперские войска наголову разбиты англо-французами в решающем сражении Второй Опиумной войны - битве у мостя Балицяо. Убийство Лю Гоуфэя стало совершенным абсурдом на фоне отчетливых веяний перемен и модернизации Цинской империи, и потому он запомнился более, чем сотни "черных вестников", расставшихся с головой до него. Хотя, как это очень часто бывает во время войны, Лю Гоуэй пал в первую очередь жертвой рокового стечения обстоятельств.

Юный офицер маньчжурской кавалерии в парадных доспехах и его товарищ в служебной форме одежды, фотография 1850-х гг. Лю Гоуфэй служил именно в этом роде оружия. В первой и второй Опиумных войнах цинские офицеры изредка использовали доспехи в качестве знака отличия, но уже не защиты.

Кто вы, господин Лю Гоуфэй?
Как и о многих злополучных, но хрестоматийных жертвах войн всех времен и народов, о Лю Гоуфэе лучше всего известно, как он погиб. В Цинской империи, зиждившейся на древних философских и мировоззренческих постулатах конфуцианства, китайской государственности и маньчжурской племенной элиты, жизнь отдельно взятого человека, будь он даже аристократ или сам император, терялась на фоне незыблемой вечности.
Однако отголоски бурного прогресса ХIХ в. дерзко пробивались и сквозь "тысячелетнее молчание" Поднебесной. Так что яркая личность постепенно начинала вырисовываться и здесь, подобно изображению на дагеротипической карточке. Кстати, портрета Лю Гоуфэя, как традиционного рисованного, так и фотографического, не сохранилось.
Лю Гоуфэй происходил из потомственных придворных империи Цин ханьского (т.е. титулярного китайского) происхождения. Он был ровесником императорского сына принца Айсинь Гьоро Исиня, впоследствии прославившегося как принц Гун, и родился в 1833 г. в столичном Пекине. С малолетства Лю Гоуфэй состоял при дворе юного принца и прошел необходимую дворцовую выучку - весьма напряженную, протокол церемоний Цинской империи считался одним из самых сложных в мире. Очевидно, он получил самое лучшее по меркам своего времени и своей страны образование: из многотысячной категории приближенных императорской фамилии рекрутировался сановный и чиновный аппарат Поднебесной. А чтобы пройти квалификационный экзамен на должность нужны были поистине энциклопедические с точки зрения китайской научной системы того времени знания - юриспруденция, гуманитарные и точные дисциплины, каллиграфия, этикет, фехтование, всего не перечислишь...
Тем не менее, одетые в шелка мудрецы-сановники, знавшие наизусть тысячи иероглифов и сложнейшие нормативные акты, беспардонно обирали миллионы нищих подданных империи, упоенно воровали из казны и друг у друга, азартно брали взятки, тонули в сладостных волнах роскоши и распутства - словом, жили как в последний день. Огромная, громоздкая и устаревшая машина Поднебесной неуклюже ковыляла по своему историческому пути, все больше отставая от мировых достижений цивилизации. Недовольство задавленных налогами и бедностью простолюдинов регулярно полыхало жестокими восстаниями. Прямо во время нашего повествования провинциальный грамотей и правдоискатель Хун Сюцюань тряс основы империи Цин со своей оборванной, но мощной повстанческой армией тайпинов - созидателей "небесного государства всеобщего благоденствия" (Илюшечкин В.П. Крестьянская война тайпинов. М., 1967).

Разумеется, коррумпированный, нестабильный и слабо управляемый Китай XVIII-XIX вв. с его огромными богатствами был желанным рынком сбыта и объектом грабежа для энергичной европейской и североамериканской промышленной буржуазии. Основу этого процесса составлял экспорт в Поднебесную ост-индийского опиума, а скурившиеся на нем обитатели Поднебесный охотно обменивали на дурман свое национальное благосостояние. Когда правительство империи Цин предприняло попытку обуздать повальную наркоманизацию населения, Великобритания, Франция и Североамериканские Соединенные Штаты предельно решительно поддержали свои деловые интересы вооруженной силой. Начались первая (1939-42), а затем и вторая (1856-60) Опиумные войны, в которых Китай перенес жестокое унижение. К слову, Российская империя тоже с успехом пользовалась слабостью заамурского соседа для решения территориальных вопросов.
Становление нашего героя Лю Гоуфэя как личности и государственного служащего происходило на фоне этих трагических для его Родины событий. Немаловажно, что в 1850-х гг. он был приближенным принца Гуна, который, после интронизации в 1850 г. своего старшего брата под именем императора Сяньфэна, стал одним из ведущих политических и военных деятелей империи Цин. Принц Гун, несмотря на свою молодость (к началу блестящей карьеры ему было всего 17 лет) быстро занял ключевые должности в Великом совете империи, ответственном за вопросы обороны и "конфиденциальные дела", Суде императорской фамилии и императорской армии. Он зарекомендовал себя вдумчивым, прогрессивным человеком и верным патриотом, воспринимавшим беды Китая как личную боль. Эти качества принц Гун в той или иной степени транслировал и на свое окружение, что характерно для придворного сообщества не только в Цинской империи. Лю Гоуфэй своей жизнью и смертью доказал, что в его случае речь идет о столь же искреннем служении империи.
О Лю Гоуфэе сохранились и некоторые сведения личного характера. Например, подобно многим образованным людям Китая своей эпохи, он писал лирические стихи в типичном стиле классической национальной литературы. Одно из них доступно в русском переводе:
Пионы в императорском саду,
Их, как хрусталь, наполнил лунный свет.
Я в ароматном облаке иду,
И в темноте теряется мой след.

Цветок пиона - один из древнейших символов Китая. Возможно, речь здесь может идти не только о романтических, но и о патриотических мотивах; знатоки китайской литературы смогут ответить точнее. Однако даже не специалисту заметны нотки грусти и обреченности. В годину невзгод своей страны Лю Гоуфэй предчувствовал скорую гибель?
Тем не менее, с юного возраста он был мужем и отцом: известно, что после убийства Лю Гоуфэя его детям было позволено "сохранить его положение при дворе". То есть у нашего героя, 27-летнего на момент гибели, были достаточно подросшие отпрыски, чтобы сгодиться на младшие придворные должности, доступные с детского возраста. Русский путешественник А.В. Верещагин в очень подробных и интересных путевых заметках о Китае отмечал: "Женятся китайцы очень рано. Помню, ко мне приходили частенько в Гирине вечером побеседовать и чаю попить сыновья китайского начальника войск, Чин-Лу, такие славные молодцы, очень симпатичные. Младшему из них было не больше 16-17-ти лет, а между тем он был уже женат и имел двоих детей" (Верещагин А.В. В Китае. СПб., 1903).
Лю Гоуфэй оставил придворную службу и присоединился к армии Цинской империи в разгар второй Опиумной войны, в 1958 г., вскоре после того, как очередное унижение Китая было зафиксировано Тяньцзиньскими трактатами. Было ясно, что вскоре последует новое наступление англо-французов. Патрон Лю Гоуфэя принц Гун в это время переживал период опалы, и молодой придворный примкнул к войскам лучшего имперского генерала Сенгге Ринчена, опытного полевого командующего монгольского происхождения. Возможно принц Гун впоследствии не защитил Лю Гоуфэя от смерти потому, что посчитал это изменой.
Технически такой переход был легко осуществим. Многие сановники в Китае носили почетные воинские звания, например, принц Гун имел титул ду-тонга, т.е. командующего "знаменем" (высшим соединением армии), и был опоясан мечом Белой Радуги, одной из высших воинских реликвий империи. Чин Лю Гоуфэя определяют как "анируи-джанггин", нечто вроде майора, не много, но и не мало.

Войска Цинской империи, современная реконструкция.

Военная мощь империи Цин.
Предоставим слово еще одному российскому исследователю Китая Петеру Дюбелю: "Ничего не может быть презреннее устройства китайской военной силы... В армии богдыхана числится более миллиона воинов. Это может быть и справедливо, но положительно могу уверить всех, что нигде и никогда не существовало войска, при такой многочисленности столь слабого и малоспособного защищать государство и столь совершенно несведущего в воинском искусстве. Я уверен, что всякая европейская держава, если б только решилась вести войну с китайцами, могла бы весьма легко покорить страну сию" (1818 г.).
Существуют достаточно подробные исследования о состоянии военных сил Цинской империи на момент Второй Опиумной войны (1856-60), как современные, так и относящиеся к ХIХ в. Например, весьма богатый материал содержится в "Статистическом описании китайской империи" И. Бичурина (СПб., 1842), а также в англоязычной монографии Иена Хита "Армии Китая в девятнадцатом веке" (2009), тексты которых можно найти здесь: http://samlib.ru/t/temezhnikow_e_a/mb1800-39china.shtml.
Императоров маньчжурской династии Цин, которые сами были для Китая захватчиками и узурпаторами, больше всего волновало, чтобы их вооруженные силы не стали источником военного переворота. Поэтому они сознательно дробили и разобщали их, а командно-административную систему запутывали и усложняли до крайности. Собственно армией могли считаться "восьмизнаменные войска", которые язык не поворачивается назвать элитными в силу их плачевного состояния. То были прямые наследники манчжурских сил вторжения XVII в. "Восьмизнаменные" - от восьми соединений, имевших собственные знамена, отличавшиеся по цвету полотнищ или каймы.

В европейской исторической литературе их часто называют "корпусами". Но привычное нам деление на роты/батальоны/полки/дивизии и т.д. может быть отнесено к цинской армии довольно условно, с организационной структурой там все было довольно сложно. Даже соединения наибольшей готовности, дислоцированные в столичном Пекине и именовавшиеся Авангардными, Фланговыми, Легкими, Огнестрельными войсками и т.п., формировались посредством многоступенчатой системы выделения квот из разных "знамен" и более малых формирований, и всегда были недостаточными по численности и не прошедшими слаживание.
"Восьмизнаменные" комплектовались из воинского сословия, в котором служба передавалась по наследству, отдельно по племенам империи - из маньчжуров, монголов, тунгусов, ханьцев, уйгуров и т.п. С одной стороны - это неплохо, солдаты были детьми и внуками солдат. С другой - в течение нескольких поколений они не воевали с иноземным противником, собирались на смотры и маневры от случая к случаю и привыкли относиться к своей службе как к вторичной обязанности после повседневной хозяйственной или торговой деятельности. Бытовала возможность замещения должностей в военном сословии наемниками или сдачи вступительных экзаменов "безработными людьми со стороны".
"Восьмизнаменные" официально должны были получать жалованье серебром и рисом. По факту получали не все, не всегда и чем-то одним (рисом чаще), также совершенно официально. Каждый закон в Цинской империи имел множество поправок и исключений, оформленных надлежащим юридическим образом, записанных и сданных на хранение в архивы... "Акты уже читают только крысы, мыши, хомяки и насекомые, когда поедают их" (Хун Сюцюань, предводитель восстания тайпинов).

Цинский хомяк работает в имперских архивах ;)

Наряду с привилегированными "восьмизнаменными" в империи Цин существовали также "войска Зеленого знамени", деградировавшие воинские формирования покоренной маньчжурами империи Мин. По сути это была вольнонаемная (за харчи) территориальная милиция, обремененная несением охранной и конвойной службы в провинциях, содержанием и ремонтом дорог, обслуживанием каналов и мостов, проведением общественных работ, постройкой административных сооружений и фортификаций, а также множеством тому подобных не относящихся к военному делу обязанностей.
Регулярного обучения войск не проводилось почти вовсе. Даже "восьмизнаменных" натаскивали под конкретный повод, чтобы они получше смотрелись перед высокопоставленными проверяющими, а потом об этом забывали до следующего подобного случая. Один из первых русских ученых-синологов З.Ф. Леонтьевский, наблюдавший в 1830-х гг. маневры цинских солдат, оставил уничтожающую для их боевой подготовки характеристику: "Китайские стрелки, вооруженные фитильными (!) ружьями со стволом длиной в аршин, были выстроены в глубокие построения и стреляли шеренгами, которые последовательно сменялись. Так себя вели европейские аркебузиры двумя веками ранее". Те немногие навыки, которые получали китайские солдаты, пригодились бы в XVI-XVII вв., но к XIX в. безнадежно устарели.

Новобранцы с холодным оружием и фитильным ружьем (у замыкающего), фотография 1850-х гг. Все очень молоды, воинская обязанность наступала в военном сословии с 15-16 лет.

"Китайское оружие, как правило, было низкого качества, - сообщает военный историк Иен Хит. - Почти каждый западный путешественник или солдат, видевший его, упоминает о его плачевном состоянии, описывая его как тупое, сломанное или ржавое. Кроме того, упорно цепляясь за прошлое с непоколебимым консерватизмом и возвышенной самоуверенностью, армии Императорского Китая были экипированы в стиле, который имел больше общего с военным мышлением XVI века, чем XIX".
Стрелковое оружие в Цинской армии было сплошь фитильным, при чем легкие ружья были слабы, а за стрелком с тяжелым "изделием" приходилось таскаться второму номеру и при стрельбе подставлять под ствол свое надежное плечо.

Китайское огнестрельное оружие сер. XIX в. в руках повстанцев-тайпинов.

Луки, которые находились в большом употреблении, на поверку были гораздо слабее даже средневековых английских long bow. Китайское холодное оружие к XIX в. практически достигло совершенства формы и идеальной балансировки клинков, однако в качестве основного поражающего средства в общевойсковом бою морально устарело. К тому же, несмотря на то, что лучшие цинские бойцы владели мечами и копьями/алебардами виртуозно, средний китайский пехотинец был практически не обучен рукопашному бою и уступал в единоборстве своему европейскому сопернику со штыком.
Артиллерию империи Цин в середине XIX в. русский дипломат и выдающийся ученый-востоковед Е.П. Ковалевский раскритиковал, не жалея уничижительных выражений: "Орудий было до двухсот, но что за орудия! Привезенные на поле пушки увязываются веревками; иные просто к брусьям, положенным плашмя, иные к лафетам, если только можно назвать лафетами эти уродливые одноколки, колеса которых врываются до половины в рыхлую землю, чтобы откат не был очень силен".

Китайское орудие второй Опиумной войны, рисунок европейца-современника.

Маньчжурская и монгольская кавалерия, состоявшая из наследственных всадников-воинов и лучше вооруженная, на общем безрадостном фоне армии смотрелась выгоднее как по подготовке, так и по мотивации. Хороший конский состав предоставляли уйгурские и монгольские пастбища - такие лошадки безупречно служили еще нукерам Чингис-хана!

Конница империи Цин не менялась веками, и была все еще неплоха!

Комсостав Цинской армии также представлял несколько менее обескураживающую картину. Существовало 14 классов офицерских званий с различиями по разноплеменным войскам - ничего особенно сложного, Табель о рангах Российской империи предусматривала столько же градаций, различия военных и гражданских чинов, а в армии - по родам оружия. "Низшие офицерские места замещаются по уложению через перевод и повышение, - отмечал русский современник И. Бичурин. - При помещении рядовых обращается внимание на возраст, здоровье, силу, сметливость и проворство". Многие потомственные офицеры из военного сословия империи были в высшей степени наделены самоотверженным и даже несколько спесивым чувством воинской чести, не позволявшей им опозорить поколения воительных предков. Знаний военного искусства, особенно его передовых современных течений, цинским военачальникам часто не хватало, но личной храбрости у большинства из них было достаточно. Однако чем выше поднималась армейская иерархия, тем очевиднее становились язвы империи. В Высший совет императора, ведавший военными делами, входили гражданские сановники, несведущие в военном деле и высокомерно презиравшие вояк как низшее сословие: "Из доброго железа не делают гвоздей, из благородных людей не делают солдат". На многие командные должности на местах назначались столь же невежественные и легкомысленные люди. Их императоры всегда рассматривали в качестве противовеса усилению военной знати.
С численностью вооруженных сил империи Цин также наблюдались большие проблемы. Страну с населением в десятки миллионов в разгар Опиумных войн прикрывало всего от 250 до 275 тыс. маньчжурских/многонациональных "восьмизнаменных" войск, около/более половины которых дислоцировалось в столичном Пекине. Территориалов "Зеленого знамени" насчитывалось целых 600-650 тыс. чел. Но крайне проблематичным представлялось поднять этих вечно голодных милициантов даже на борьбу с повстанцами-тайпинами, не то что в бой со страшными "иноземными дьяволами" англо-французами. "Собрать даже 10 тысяч войска представляет для китайских начальников задачу большой сложности, однако они охотно доносят, что подняли многократно больше, надеясь на высочайшее благорасположение" (Верещагин А.В.). Не в этой ли тенденции коренятся известия о "десятках тысяч" цинских солдат, которых относительно легко опрокидывали многократно меньшие соединения европейцев в ходе Опиумных войн? Современные военные историки КНР смело корректируют численность защитников империи Цин в этот период в сторону уменьшения до сопоставимых с захватчиками цифр.

Война Сенгге Ринчена.

Генерал Сенгге Ринчен (впереди), цинский командующий времен второй Опиумной войны, потомок Чингис-хана и патологический оптимист. Изображен охотящимся со своими офицерами в разгар боевых действий против повстанцев-тайпинов.

Несколько слов о специфике Опиумных войн. Их основным двигателем были хищнические экономические интересы колониальных империй в Китае, потому боевые действия велись по характерному сценарию. Чтобы смирить гордыню династии Цин, европейцы предпринимали хлесткие агрессивные наступательные кампании и навязывали ей очередной кабальный договор. Бюрократия одряхлевшей азиатской империи долго, трудно собиралась с силами, затем организовывала повод для конфликта - и провоцировала возобновление боев в надежде на реванш. Периодически цинским военачальникам удавалось достичь тактических успехов. Но очевидное техническое и организационное преимущество европейских войск снова решало все по прежнему сценарию: китайская сторона шла на попятный, но окончательно не сдавалась.
Будущий "черный вестник" Лю Гоуфэй служил в отборной маньчжурско-монгольской кавалерии именно во время очередного подобного обострения.
Дипломатическая миссия Великобритании, Франции и США в июне 1859 г. следовала по реке Хай в Пекин, чтобы ратифицировать Тяньцзиньские трактаты, увенчавшие предыдущие успехи их войск. Однако возле перекрывавшей реку в провинции Тяньцзинь систему укреплений Таку (Дагу) их ждал "приятный сюрприз". Форты, которые англо-французы уже однажды брали, были укреплены и вновь заняты 4-тысячным китайскими гарнизонами, а русло реки перегорожено двумя рядами кованых цепей и деревянных заграждений.

Форты Таку (Дагу), рисунок европейца-современника.

Один из самых удачливых генералов империи Цин Сенгге Ринчен, возводивший свой род к самому Чингис-хану, получил от императора Сяньфэна негласный приказ "снова сделать войну" и с энтузиазмом принялся за дело. Дипломатам "иноземных дьяволов" он высокомерно предложил сойти на берег и ехать в Пекин сухим путем. Не исключено, что он рассчитывал захватить их в плен, как позднее поступил со следующей миссией.
Дипломаты благоразумно отказались, а командующий британской Ост-Индской и китайской эскадрой адмирал Джеймс Хоуп получил приказ разблокировать проход по реке силой. Собрав скорее карательные, чем штурмовые силы из 15 небольших британских кораблей и примерно 1,1 тыс. моряков и морских пехотинцев, 25 июня 1859 г. адмирал самонадеянно пошел на прорыв... И был встречен ураганным огнем 60 бронзовых орудий с китайских фортов. Цинские артиллеристы оказались совсем не плохи, когда имели возможность заранее пристреляться на секторам обстрела. В течение нескольких часов английские канонерки отчаянно крушили заграждения на реке - и одна за другой шли на дно или выбрасывались на мель, пораженные меткими выстрелами фортов Таку. Американский пароход Toey-Wan хотел придти на помощь, нарушив свой нейтральный статус - досталось и ему.


Защитники фортов Таку топят английские канонерки, бой в изображении европейского и китайского художников-современников.

Королевская морская пехота попыталась высадиться на берег, чтобы взять укрепления приступом - и застряла в непролазной илистой грязи. Там ее сначала расстроила своими угрожающими маневрами появившаяся на берегу маньчжурская кавалерия (в грязь конница логично не полезла), а затем опрокинули защитники фортов.
К утру 26 июня бой закончился полным поражением и беспорядочным отступлением колонизаторов: были потеряны 6 канонерок, погибли 81 англичанин, 12 французов и 1 американский моряк, ранены были в общей сложности 369 человек. В плен попали более 25 британских морпехов и 1 француз; все впоследствии отпущены китайцами к своим накормленными и получившими медицинскую помощь - но цинские солдаты не всегда бывали так милосердны. Самой чувствительной потерей была гибель или ранение 29 британских офицеров, в т.ч. был ранен адмирал Хоуп. Потери китайской стороны ограничились 32 убитыми и ранеными.

Британский морпех в китайском плену после сражения у фортов Таку в представлении английского художника. На самом деле с ним ничего плохого не случится, но не всем пленным европейцам так повезет.

Командующий Сенгге Ринчен доносил о сражении к императорскому двору, не скрывая намерения развивать успех: "Гордость и тщеславие варваров, уже подвергшихся суровому испытанию, немедленно исчезнут". Дальнейший ход кампании, приведший к печальному итогу для империи Цин, был обусловлен чрезмерной уверенностью в том, что у ее войск началО систематически получаться бить англо-французов.
В сражении 25-26 июня 1859 г. молодой кавалерийский офицер Лю Гоуфэй принял свое боевое крещение. Наверняка война показалась ему совсем не такой, какой мог представить ее рафинированный потомственный придворный, выросший среди вычурных церемоний и благоуханных садов. Но под огнем Лю Гоуфэй не спасовал, проявил себя, был замечен генералом Сенгге Ринченом и стал вхож в его штаб. Обычная история для всех монархий с сильными придворными традициями: стоит появиться в армии вчерашнему царедворцу, как командиры спешат использовать его в своих интересах.
После поражения европейцев у фортов Таку война вошла в новый цикл. Стороны то пытались вести переговоры, то обменивались местными атаками. Англо-французы стремились войти в Пекин и там продиктовать Цинской империи очередную капитуляцию, и для этого обновили свою сухопутную армию в Китае. Почти 13-тысячный британский корпус возглавил испытанный в колониальных войнах бревет (временный) генерал Джеймс Хоуп Грант (не путать с битым адмиралом), грубиян и пьяница, но хороший, толковый командир. Французскими войсками (7 650 чел.) командовал опытнейший пожилой ветеран Шарль (дальше много др. имен) Кузен-Монтабан, начинавший еще на закате Наполеоновских войн на стороне роялистов.

Генерал Грант в любимой походной блузе и генерал Кузен-Монтабан при параде. С автографами.

В свою очередь, Сенгге Ринчен был твердо намерен разгромить "иноземных дьяволов" на их пути к столице и активно собирал для этого войска.
Англо-французы первыми перешли в решающее наступление, 12 августа 1860 г. атаковав главными силами те же укрепления Таку, возле которых потерпели провал год назад. После девятидневной правильной осады, два ключевых форта были взяты "на штыки", несмотря на упорное сопротивление цинских защитников, два других сдались на капитуляцию.

Взятый англо-французами 21 августа 1860 г. главный форт Таку завален телами погибших защитников и их примитивным оружием. Фотография итальянского военного корреспондента Феличе Беато, сопровождавшего английские войска.

Для Сенгге Ринчена это должно было стать "звоночком" о серьезности сил противника. Однако китайский командующий списал поражение на то, что форты Таку на сей раз оборонял не он, а губернатор Хэнфу; этот потомок Чингис-хана вообще отличался непоколебимой верой в свою победу, которая часто застилала ему объективные обстоятельства. Пока же цинское командование успешно использовало для сосредоточения сил возобновление дипломатических переговоров между пекинским двором и англо-французскими силами о глубине наступления одних и отступления других. Долгое время в военно-исторической литературе господствовало представление, что для обороны столицы генерал Сенгге Ринчен мог рассчитывать на почти 50 тыс. солдат. С учетом вышеизложенных тенденций с трудностью мобилизации цинских войск и "оверклеймом" со стороны командования, китайские историки в XXI в. озвучили более скромную численность - 25-30 тыс. Но это все равно больше, чем примерно 20 тыс. англо-французов, которых в решающем сражении к тому же участвовало около половины.
Когда китайско-монгольский военачальник счел, сил достаточно, чтобы дать победное генеральное сражение, он снова гальванизировал начавшую затухать кампанию совершенно в азиатском стиле. 18 сентября в местечке Чжанцзявань массой китайских солдат были окружены и пленены участники очередной дипломатической миссии европейцев - британский дипломат Гарри Смит Паркс, несколько английских и французских офицеров и нижних чинов, военные корреспонденты и взвод индийских легких кавалеристов (соваров) охраны. Пленников жестоко скрутили и доставили в Пекин в императорский Совет по наказаниям. Им предстояло вдоволь вкусить лишений и изощренных издевательств цинских чиновников и охраны. До того момента, как в октябре их освободила победа соотечественников, умерли по крайней мере 11 человек, в основном индийцы. Англо-французскому командованию оставалось только возобновить наступление на Пекин; как считал Сенгге Ринчен - навстречу разгрому. Только чьему?

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Заброшенная тюрьма в Кронштадте. Крепостные стены Кронштадтской крепости
2024-02-15 02:04 pohod_vosemvrat

Противотанковая тактика Красной Армии глазами военной разведки США, 1943.
2024-02-08 09:24 m2kozhemyakin
Продолжаю перевод с англ. яз. материалов о Красной Армии из журнала Intelligence Bulletin, издававшегося в 1942-46 гг. Службой военной разведки США (Military Intelligence Service). Предлагаю вниманию читателей статью "РУССКАЯ ПРОТИВОТАНКОВАЯ ТАКТИКА" (Russian Antitank Tactics), опубликованную в номере за январь 1943 г. Изучение советского боевого опыта в противотанковой обороне имело для американцев важное практическое значение. Примерно в это время войска Армии США, высадившиеся в Северной Африке, впервые столкнулись с немецкими танками в ходе Тунисской кампании, и оказались к этой встрече явно недостаточно подготовлены.


РУССКАЯ ПРОТИВОТАНКОВАЯ ТАКТИКА.
1. ВВЕДЕНИЕ.
В июне 1941 года против русской армии была брошена большая часть бронетанковых сил Германии. Русские были отброшены на несколько сотен миль на восток в течение первых нескольких месяцев кампании, но в то же время они изучали немецкую тактику. А осенью 1941 года, когда немцы предприняли тотальную атаку на Москву, Советы применили эффективную противотанковую тактику, которая окончательно остановила наступление немцев.

Эта тактика, как правило, предполагает размещение различных противотанковых средств на оборонительных позициях значительной глубины и поддержку их тяжелой артиллерией, пехотой и, зачастую, авиацией. Они предназначены для отражения массированных атак немецких танков по относительно слабым местам.

2. РАЗЛИЧНЫЕ ПРИМЕНЯЕМЫЕ МЕТОДЫ.
a) Подготовка местности.
Выбор местности, которая ограничивает или препятствует маневрированию танков, является основным фактором в отражении бронетанковых атак. На самом деле, русские считают, что сковывание маневра противника — это полдела: нельзя позволять врагу выбирать место или время атаки.
Русская защита от бронетехники основана в основном на "опорных пунктах сопротивления", расположенных в глубине позиций. Чаще всего эти очаги сопротивления сосредоточены вокруг городов и деревень или других населенных пунктов. Русские приобрели значительный опыт в организации обороны в городах и деревнях во время революционной войны и Польской кампании 1918-1921 годов. С тех пор их возможности для такой оборонительной деятельности расширились за счет систематического обучения женщин и детей, которые управляют системой оповещения о приближении самолетов противника, помогают организовать оборону, а иногда выступают в роли снайперов.
Для укрепления обороны города вооруженные отряды солдат и гражданских ополченцев размещаются в стратегически важных местах. Каменные жилища используются для установки крупнокалиберных пулеметов либо на крышах, либо в окнах. Противотанковые и зенитные орудия установлены так, что из них можно было вести огонь по дорогам или переулкам наряду с пулеметным огнем.

Противотанковые мины и заграждения расставлены вдоль вероятных маршрутов подхода противника. Для уличных боев сооружаются баррикады на случай, если произойдет проникновение врага в застройку.
На участках, выбранных для защиты от танков, русские часто сооружают тысячи Х-образных противотанковых заграждений ("ежей"), перекрещивая три тяжелых стальных рельса или балки и частично заглубляя их в землю или связывая тросами. Танки, приближающиеся к этим препятствиям, должны либо замедлить ход, либо маневрировать вокруг них. Артиллерия устанавливается так, чтобы открывать огонь при приближении танков к препятствиям, которые, следовательно, служат во многом той же цели, что и британские минные поля в Северной Африке.
В предполье обороняемых позиций русские устанавливают тысячи сборных индивидуальных бетонных дотов. Их перевозят на грузовиках в районы, в которых в них нуждаются войска. В земле выкапываются ямы в соответствии с запланированной схемой, а затем в эти ямы опускаются корпуса дотов. Доты расположены на большой глубине обороны вдоль основных магистралей. Они организованы таким образом, что противник, сосредоточившись на уничтожении определенного дота, сталкивается с косым или фланговым огнем других.


б) Использование артиллерии.
Русские полагаются на артиллерию как на свое основное оружие в борьбе с танками. Они особенно широко используют 85-мм зенитные орудия двойного назначения.

Другие широко используемые элементы артиллерии противотанковой обороны включают 76-мм и 45-мм орудия.



Обычно артиллерия открывает огонь с большой дистанции по движущимся или концентрирующимся для атаки танкам. Заграждения используются для дезорганизации боевых порядков танков, причинения потерь и отсечения танков от пехоты и сопровождающей артиллерии. В дополнение к стационарным орудиям противотанковой обороны всегда доступен мобильный резерв в составе противотанковых ружей.
Если немцы способны атаковать после обстрела с большой дистанции, русские не вводят в действие свою противотанковую систему до тех пор, пока танки не пересекут линию их обороны и не прорвутся через передовые позиции.
О том, как русские размещают свои 45-мм и 76-мм орудия и укрепляют районы, где они расположены, рассказывается в следующей статье, написанной советским офицером-артиллеристом:
"Окапывание 45-мм и 76-мм орудий на позициях - тяжелая работа, но она приносит большие дивиденды в борьбе с немецкими танками. Расчеты учат не только быстро окапываться и маскироваться, но и минировать сектора перед своими батареями. Когда позволяет время, для каждого орудия выкапываются две или три запасные позиции, которые используются, чтобы сбить противника с толку при обнаружении наших огневых позиций. Также часто имитируется артиллерийский огонь с этих позиций, чтобы отвлечь огонь противника.
"Обнаруженные позиции вскоре выбиваются вражескими танками или авиацией. Поэтому сначала строится платформа с круговым ходом. Рядом с ней выкапывается окоп, в который можно опустить орудие. С каждой стороны платформы вырыты щели глубиной 1 1/2 ярда для личного состава и боеприпасов. Окоп и щели перекрыты бревнами, жердями и слоем земли толщиной 1/2 ярда для защиты от осколков снарядов и бомб. Примерно в 2-3 ярдах от огневой точки вырыта еще одна щель — на этот раз для резервных боеприпасов. В бою вражеские танки и самолеты очень затрудняют подвоз дополнительных боеприпасов из тыла.

На некотором расстоянии от огневых позиций для упряжных лошадей вырыты блиндажи 3-4 ярда в длину и 2 ярда в ширину с наклонными входами. Эти блиндажи перекрыты жердями, оставляя промежуток от 1 до 1 1/2 футов шириной, что позволяет пропускать достаточно света, чтобы предотвратить беспокойство животных.
"В весенних боях Красной Армии позиции артиллерии были организованы на значительную глубину. 45-мм орудия были размещены на линии фронта и были защищены другими средствами противотанковой обороны. Расчеты смогли установить минные поля перед позициями орудий, а также заграждения, и имели возможность дистанционно подрывать мины при необходимости. Кроме того, каждый артиллерийский дивизион, а, в некоторых случаях, каждая артиллерийская батарея имели мобильный резерв из 5-8 саперов, оснащенных 4-5 минами каждый. Их функцией было минировать неохраняемые маршруты подхода танков после того, как направление атаки противника было определенно установлено. Эти мины оказались весьма эффективными при остановке и даже уничтожении большого числа вражеских танков."


c) Поддержка с воздуха.
Русские настаивают на тщательной воздушной разведке, чтобы обезопасить свои силы на марше, особенно пехоту, от внезапных танковых атак. Если есть какая-либо вероятность столкновения с бронетехникой противника, используются смешанные колонны пехоты, артиллерии и танков при непосредственной поддержке авиации.
Русская авиация непосредственной поддержки, в том числе весьма уважаемые в войсках самолеты-штурмовики, часто добивалась хороших результатов в атаках на немецкие танки и другую бронетехнику.


г) Использование противотанковых ружей.
Следующая информация об использовании русского противотанкового ружья была первоначально опубликована в "Красной звезде", официальном издании Советской Армии:
"Советская артиллерийская батарея находилась на марше, когда колонна была внезапно атакована шестью вражескими танками. Рядовой Красной Армии, вооруженный противотанковым ружьем, спрыгнул с зарядного ящика, занял позицию за насыпью и открыл огонь. Он нанес командирскому танку достаточные повреждения, чтобы заставить остальные танки противника отложить атаку на несколько минут. Батарее был дан шанс развернуться и открыть огонь, и внезапная атака была отбита. Четыре из шести немецких танков были выведены из строя.
"Во многих подобных случаях противотанковые ружья доказали свою эффективность против вражеских танков. Малый вес, портативность и быстрая огневая мощь этого оружия позволяют его расчету вступать в бой за столь короткое время, что он всегда может прикрывать подразделения на марше, на отдыхе или в бою.

"... Наибольшего успеха добились отделения, состоящие из двух или трех противотанковых ружей, расположенных на расстоянии 15-20 ярдов друг от друга. Такие подразделения могут вести эффективный огонь по цели и имеют больше шансов вывести ее из строя, чем огонь из одиночного ружья.
При выборе позиций для противотанковых ружей в дополнение к обычной рекогносцировке местности следует провести детальную разведку района цели. Устранение мертвых зон и перекрытие наиболее вероятных маршрутов подхода танков противника являются наиболее важными соображениями. Позиции должны быть расположены эшелонировано, чтобы обеспечивать взаимную поддержку огнем с флангов. Противотанковые ружья в артиллерийских батареях обычно группируются на наиболее открытом фланге огневых позиций. Во всех случаях командир отделения должен сам выбирать позицию, чтобы иметь максимальную возможность наблюдения и, в то же время, лично контролировать действия противотанковых ружей.
При укреплении этих позиций оказалось нецелесообразным сооружать огневые точки с перекрытиями сверху из-за повышенной видимости для вражеской авиации и отсутствия разворота на 360°. Лучшие типы огневых точек - открытые и круглой формы, с диаметром, достаточно большим, чтобы обеспечить свободное передвижение расчета по всему периметру и защитить орудие и расчет от раздавливания вражескими танками. Узкие коммуникационные траншеи соединяют огневые позиции друг с другом, а также с тылом. Как огневые точки, так и траншеи построены без брустверов; лишний слой земли используется для создания ложных установок, отвлекающих огонь противника. Танкам практически невозможно обнаружить такие укрепления, а противотанковые ружья способны вести по ним огонь как можно дольше. Кроме того, таким образом обеспечивается повышенная защита от бомбардировок с воздуха."
"При подготовке к ведению противотанкового огня стрелок должен выбрать пять или шесть ключевых ориентиров на разных дистанциях, измерить расстояние до них и изучить окружающую местность. При фактической стрельбе он должен стрелять по неподвижным танкам, когда это возможно, и не брать инициативу в свои руки на дистанции более 400 ярдов. Всегда следует целиться в уязвимые места, пользуясь любым поворотом или открытием бортов вражеских танков".

"Противотанковая оборона должна быть составлена таким образом, чтобы полностью защищать подразделения противотанковых стрелков с помощью всех доступных препятствий, мин и огневой мощи".

e) Последние тенденции.
Последние тенденции в русской противотанковой тактике обсуждаются в статье, опубликованной в "Красной звезде". Выдержка из этой статьи следует:
"Правильно расположенное и замаскированное противотанковое оружие может останавливать немецкие танки. Зафиксирован один случай недавнего сражения, в котором три противотанковых орудия полковой артиллерии в течение всего дня сдерживали 56 немецких танков и уничтожили 5. В другом случае от 35 до 40 немецких танков пытались пересечь реку по единственному мосту. Одно хорошо установленное противотанковое орудие уничтожило 5 немецких танков и вынудило остальные искать другие пути переправы.

Связь с начальником артиллерийского подразделения, с командиром пехоты и с соседними подразделениями обычно осуществляется по радио.
Вся артиллерия и средства противотанковой обороны подчиняются командующему сектором.
Нельзя установить никаких неукоснительных правил относительно плотности противотанковых средств на любом участке. Система противотанковой обороны зависит от местности и конкретной ситуации. В целом, чем ближе к тылу, тем больше должна быть плотность.

Атаку большого количества танков встречают на передовой артиллерийским и стрелковым огнем, чтобы отсечь сопровождающую пехоту. Затем в игру вступают противотанковые ружья и истребители танков. Если вражеские танки все же прорываются, они натыкаются на противотанковые заграждения, защищаемые противотанковым огнем с флангов и тыла. Советская пехота в этот момент пытается отрезать немецкую пехоту от танков. По мере продвижения вражеские танки продолжают натыкаться на истребителей танков и все большее количество минных полей.
Там, где в обороне используются советские танки, их нельзя выносить вперед, их следует рассредоточить в тылу и окопать в ожидании возможного прорыва, где они смогут проявить себя наилучшим образом.


Перевод набора из семи указаний для русских противотанковых стрелков, ноябрь 1942 г.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ РУССКИМИ ПРОТИВОТАНКОВОГО РУЖЬЯ.
Уничтожая немецкие танки, русские противотанковые стрелки следуют ряду указаний, которые приведены здесь в сжатой форме в качестве информации:
"1. Проявите смелость. Подпустите вражеские танки на расстояние 200 ярдов или ближе. Лучшая дистанция - от 100 до 200 ярдов. Не позволяйте вражескому огню вынудить вас начинать стрелять слишком рано.
"2. Противотанковое ружье может делать от 8 до 10 выстрелов в минуту, если наводчик и его помощник работают сообща. Наводчик открывает и закрывает затвор, прицеливается и стреляет; помощник, лежащий справа от него, чистит и смазывает патрон и вставляет его в патронник.
"3. Помните, что на расстоянии до 400 ярдов влияние ветра учитывать не нужно.
"4. Помните о поправке на отклонение при движении танка. При скорости 22,5 мили в час требуется упреждение в 1 ярд на каждые 100 ярдов дистанции.
"5. Цельтесь в заднюю часть башни — там находятся наводчик и боеприпасы. Если вы попадете в боеприпасы, вы можете взорвать танк.
"6. Стреляйте в центр задней части танка — там находятся мотор и топливные баки. Если вы попадете в любой из этих объектов, вы выведете танк из строя.
"7. Хорошо замаскированный противотанковый расчет может вывести из строя любой танк меткими выстрелами и может перекрыть дорогу целой колонне танков".


См. также:
ВДВ СССР глазами военной разведки США, 1946.
Пехотинец Красной Армии глазами военной разведки США, 1946 г.
Советская кавалерия глазами военной разведки США, 1942.

К вопросу о численности и репатриации русских пленных Первой мировой.
2024-01-28 21:21 m2kozhemyakin
Источник: Русская семерка, 21 августа 2018.

Первая мировая война была беспрецедентна для большинства европейских стран по количеству мобилизованных в армию и по числу потерь, в том числе потерь военнопленными. (...) До сих пор точная цифра потерь русской армии, в том числе количество русских солдат и офицеров, оказавшихся во вражеском плену, неизвестна и вызывает споры у историков.
Первые попытки подсчитать число русских военнопленных относятся ещё ко времени той войны. В декабре 1916 года Отдел о военнопленных при Министерстве иностранных дел Российской империи насчитал, что во вражеском плену находится 2,5 млн. русских солдат и офицеров. В период Временного правительства, на запрос главы французской военной миссии генерала Жанена о потерях русской армии, русская Ставка Верховного Главнокомандующего 23 (10) октября 1917 года ответила, что Россия потеряла пленными 2 миллиона 43 тысячи 548 военнослужащих.

Подсчёты интенсивно велись в первые годы Советской власти, причём указанная цифра росла. Так, в справочнике «Россия в мировой войне 1914-1918 гг.», изданном ЦСУ РСФСР в 1919 году, количество русских военнопленных по состоянию на 1 сентября 1917 года исчислено в 3 миллиона 343,9 тысяч. В том же году статистический справочный отдел советской Центральной коллегии о пленных и беженцах опубликовал данные, согласно которым в плену оказались 3 миллиона 911,1 тысячи русских военнослужащих.
Но и эта цифра не оказалась максимальной. На 1 октября 1920 года указанный выше отдел зарегистрировал уже 4 миллиона 260,8 тысяч русских военнопленных. Впрочем, при внимательном рассмотрении, оказалось, что информация об одном и том же пленном дублировалась по разным картотекам. При ревизии это число было сокращено до 3 миллионов 750 тысяч реальных человек.
Однако данные советских органов оказались завышенными примерно вдвое по сравнению с данными противников России в Первой мировой войне. Так, Австро-Венгерское бюро по учёту военнопленных оценивало общее число русских пленных в лагерях стран «оси» к 1 февраля 1917 года в 2 млн. 080 тыс. 694 человека. Из них 1,4 млн. находились в германских лагерях. С этой цифрой совпадают и подсчёты германских статистиков. В течение 1917 года, в котором не велось крупных боевых операций, это число не могло значительно возрасти.
Русский белоэмигрантский историк генерал Н.Н. Головин, сопоставив данные и системы учёта российских, германских и австрийских архивов, пришёл к выводу, что за время Первой мировой войны во вражеский плен попало 2 миллиона 417 тысяч (круглым числом 2,4 млн.) военнослужащих русской армии. Хотя в ряде современных изданий приводятся цифры 2,8, 3,4 и 3,5 млн., но большинство историков принимают подсчёт Головина. (...)

Несколько сложнее вопрос о том, как сложилась судьба массы русских военнопленных. Тем более, что в царскую армию призывались военнослужащие различных регионов Империи, многие из которых в 1918 году стали независимыми государствами. Ещё труднее вычислить, сколько людей скончалось, будучи в плену. Некоторые авторы называют цифру полмиллиона умерших в плену, никак её не обосновывая. В то же время Головин, основываясь только на немецких данных, насчитывает лишь 27,7 тысяч умерших в плену, что выглядит явно заниженным. Тем более, что данные Головина относятся к концу 1917 года, но ведь большинство русских пленных ещё оставалось в странах «оси» после этой даты. Наиболее часто историки используют ныне цифру 190 тысяч умерших в плену русских военнослужащих.
Наиболее часто принимаемый историками счёт репатриировавшихся пленных выглядит так. До момента заключения Брестского мира в марте 1918 года из плена вернулись 775 тысяч военнослужащих русской армии, при этом только 60 тысяч из них бежало. Остальные были больными, возвращенными немцами и австрийцами по обмену военнопленными (по линии Международного Красного Креста), а также призванными в царскую армию жителями оккупированных немцами областей Польши и Прибалтики (финны служили в русской армии только добровольно).
В ряде публикаций встречаются утверждения, будто массовая репатриация русских военнопленных была осуществлена только в 1922 году, после заключения советско-германского Рапалльского договора. Они ни на чём не основаны. Наоборот, к 1922 году репатриация русских военнопленных была уже завершена. Вначале, в период действия Брестского договора, с марта по ноябрь 1918 года на Родину возвратились 181,4 тыс. военнопленных. В первую очередь, освобождались больные и увечные. Кайзеровская Германия не спешила с освобождением остальных, так как ещё вела войну на Западном фронте и нуждалась в рабочей силе. Среди отпущенных были жители как советской России, так и Украины и Закавказья, находившихся под контролем прогерманских правительств.
Крушение австро-венгерской монархии и Ноябрьская революция 1918 года в Германии освободили всех военнопленных. За зиму 1918/19 г. вернулось 949,5 тыс. бывших военнопленных. Большинство из них, будь они русскими, украинцами или представителями других народов, сразу оказывались в горниле гражданской войны. В феврале 1919 года западные державы установили контроль над лагерями оставшихся военнопленных в Германии и воспретили их самовольное оставление. Это было связано с тем, что Антанта не желала, чтобы таким образом Красная армия получала пополнение. Одновременно в лагеря военнопленных были допущены вербовщики белогвардейских армий. Кто согласился вступить в их ряды, те получали повышенное содержание и отпускались из лагерей.
С апреля 1920 года, когда Великобритания официально изменила своё отношение к Белому движению и перестала его поддерживать, возобновился отпуск бывших русских военнопленных на территорию, контролируемую большевиками. К началу 1921 года не уехали на Родину всего 27 тысяч пленных, но и они были отпущены в течение года.
Всего по подсчётам историков, в 1918-1921 гг. в Россию, Украину, Белоруссию, страны Закавказья, ставшие в итоге тоже советскими республиками, возвратились ещё 1 млн. 142 тыс. бывших военнопленных. Впрочем, некоторые из них (точная цифра вряд ли будет когда-нибудь известна) репатриировались к белым и вместе с ними, если остались живы, были вынуждены в 1920 году снова оставить Родину, теперь уже навсегда. Ещё 215 тыс. были репатриированы в государства Прибалтики. 95 тысяч военнопленных русской армии различных национальностей всеми правдами и неправдами остались в Центральной Европе.